– Мне это кое что напоминает, – сказал Миша.
– Я не знала, что ты так привязан к воспоминаниям детства.
– К некоторым очень, – сказал он твердо.
– Приходится обновлять номер, иначе он надоест публике, – сказала Эллен. – Ты бы мог смотреть все время одно и то же?
– Я бы мог.
– Если на арене будут твои знакомые, – засмеялась Эллен. – Но не у всех зрителей знакомые актеры. Теперь у нас новый номер, и он потребовал нового партнера, Сережу. И поскольку он присоединился к нам, а не мы к нему, то он тоже стал Бушем.
– Самозванец! – засмеялся Миша.
Подошли Игорь и Сережа – стройный молодой человек с мужественным лицом.
– Знакомьтесь: Миша, Сережа.
В Сережином рукопожатии Миша почувствовал полное к себе равнодушие.
В сопровождении униформиста появился Валентин Валентинович.
– К вам, – сказал униформист, обращаясь к Эллен.
– Я восхищен вашей замечательной работой, – сказал Валентин Валентинович.
– Спасибо, – ответила Эллен, – и за цветы спасибо.
– Аплодисменты и цветы – единственное, чем зритель может выразить свою благодарность, – продолжал Валентин Валентинович. – Кого я только не видел… Немцев, итальянцев… Но никакого сравнения? Двойное сальто на такой высоте – изумительно!
Игорь, игнорируя Навроцкого, спросил Мишу:
– Что же не привел Генку, Славку?
– Они не могут сегодня, в следующий раз придут.
– Давненько я их не видел.
Прозвучал настойчивый звонок, за ним другой.
– Идите, – сказала Эллен, – а то свои места упустите.
В то время как Миша и Валентин Валентинович были в цирке, Зимины собирались на дачу.
Ольга Дмитриевна устроила большой беспорядок, Николай Львович подозревал, что она всю неделю продолжала поиски портфеля: в доме все было сдвинуто и передвинуто. Сейчас она пыталась справиться с пакетами и пакетиками: у нее их всегда получалось очень много. Люда, отпуская по этому поводу иронические замечания, собирала пакетики в большие пакеты и узлы. Николаю Львовичу ее ирония казалась неуместной, но он молчал. Люде явно не хотелось ехать. Почему? Неужели этот прохвост в лакированных штиблетах играет в ее жизни большую роль, чем она старается показать? Всю неделю она о нем ни слова, в доме он тоже не появлялся. И о портфеле ни слова. Они ей, правда, ничего не сказали. Но неужели она, в самом деле, ничего не знает?
– Как хотите, – сказала Ольга Дмитриевна, – а я еще возьму старое пальто. Я его уже не ношу, а бабушке в нем будет удобно выходить в сад. Как подумаю, что она там одна… Мы себе совершенно не представляем ее жизни.
