– Вот: «Розы тогда расцветали и пели тогда соловьи, когда мы друг друга узнали, то были счастливые дни». Дальше! «Пускай другую ты ласкаешь, такую гордую, как я, но, может, счастье потеряешь и вспомнишь обо мне тогда». Это пишет ученица советской школы и пионерка. – Генка перевернул еще несколько страниц. – «Ты не знаешь, что я тайно страдаю, ты не знаешь, что я тайно люблю, к тебе подойти я не смею, люблю, но сказать не могу»… А вот еще: «Вспомни минувшие годы, вспомни минувшие дни, вспомни денек тот веселый, когда познакомились мы». Мало? Пожалуйста! «Не плачь, когда крылом могучим твой горизонт тоска затмит, не верь ты этим грозным тучам, за ними солнышко блестит». И рисунок.
В тетради было аккуратно нарисовано сердце, пронзенное стрелой.
– Зоя Новикова, это твои стихи? Ты их сочинила?
– Я их не сочинила, а переписала, – ответила Зоя Новикова, хорошенькая девочка с падающей на лоб челкой.
– У кого?
– Не скажу.
– Как так не скажешь?
– Так, не скажу.
– Мы хотим знать, кто в школе распространяет эту пошлость.
– А я все равно не скажу.
– Значит, ты укрываешь пошляков и мещан и сама мещанка.
– Я не мещанка, просто у меня было плохое настроение, и я переписала.
– Плохое настроение? – поразился Генка. – Но ведь ты пионерка! Разве у тебя может быть плохое настроение?
– А когда ты получаешь «неуд», у тебя хорошее настроение? – спросила Зина Круглова.
– Я комсомолец, и у меня всегда хорошее настроение.
– Брось губами шлепать! – сказал Яша Полонский.
– Генка, откуда у тебя эта тетрадь? – спросил Миша.
– Это не имеет значения.
– Зоя, ты давала Генке тетрадь?
– Нет! Ее вытащили из моей клетки. Кто вытащил, не знаю, хотя подозреваю.
Юра на минуту воспрянул – вот, оказывается, о чем речь!
– Кого подозреваешь? – спросил Миша.
– Не скажу, – ответила Зоя Новикова.
– Но ты утверждаешь, что тетрадь вытащили из клетки, настаиваешь на этом?
– Утверждаю и настаиваю.
– Подумай, вспомни: может быть, ты кому нибудь ее давала?
– Никому не давала, ее у меня вытащили из клетки.
Каждый раз, когда произносилось слово «клетка», Юру словно обжигало, точно говорили о нем самом… Может быть, еще заговорят. Наверное, заговорят. Их манера! Сначала накалят атмосферу этим случаем, а потом перейдут к нему. Если за то, что вытащили стишки, объявят выговор, то за ключи… Тут они разыграются.
Дело принимало серьезный оборот.
Генка сказал:
– Тетрадь мне дала Лара Усова.
– Так я и знала! – торжествующе объявила Зоя.
Все посмотрели на Лару, чернявую девочку с узко поставленными глазами.
