– Не учи старую кошку новым трюкам, Хохол, – пробормотала Коваль, промокая глаза платком.
– Ты на кладбище собралась?
– Да.
– Хочешь, с тобой поеду? – предложил он, и Марина благодарно посмотрела на него. – Все, пять минут посиди, я только переоденусь.
Ей полегчало – когда Женька был рядом, она расслаблялась и чувствовала себя спокойно и уверенно. Через пять минут Хохол вышел из своей комнаты в черном костюме и дубленке нараспашку, поправляя на ходу кобуру с пистолетом под мышкой.
– Поехали, котенок, я готов.
В машине, однако, он отодвинулся от Марины, чуть приоткрыл окно и закурил, но одно то, что он сам предложил поехать, значило для нее много. У ворот кладбища Женька вышел из машины, купил в ларьке белые розы и протянул Марине. Она машинально поблагодарила, отключившись от мира и настраиваясь на общение с мужем. Так было всегда – она разговаривала с мертвым Егором, словно он слышал ее и мог ответить, просто не хотел. Всех это удивляло, и только Ветка понимала подругу, говоря, что там, за чертой, тоже есть жизнь.
Дорожка, ведущая к могиле, была расчищена от снега, в оградке тоже был полный порядок – кладбищенский сторож исправно следил за этим, отрабатывая зарплату. Коваль села на скамейку, теребя в руках цветы, охрана встала по периметру, шагах в десяти, чтобы не мешать, и только Хохол стоял, облокотившись на оградку. Было тихо и морозно, нетронутый снег искрился и переливался тысячами огоньков, и на Марину, как всегда здесь, опустилось спокойствие и умиротворение. Она смотрела на черный мрамор памятника, а перед глазами стоял Малыш – живой, любимый… Только теперь она начала понимать, как неправильно жила все эти годы, как мало внимания уделяла мужу, закрутившись в вечных своих проблемах и разборках, как обижала его своей категоричностью и непримиримостью. И ни разу за все время Егор не выказал своего недовольства, не сказал ни слова по этому поводу. Он относился к ней как к капризному, взбалмошному ребенку, которого долго ждали и которому теперь позволяют все, наверное, не надо было. Марина была почти уверена, что, если бы Егор раз и навсегда категорически запретил ей что-то, она не посмела бы ослушаться. Но Малыш был слишком деликатен и не считал для себя возможным такое поведение. Если бы не она, сейчас он был бы жив…
– Ты не замерзла? – вырвал ее из раздумий Женькин голос.
– А? Нет, не замерзла, – встрепенувшись, Марина надломила стебли у роз и положила букет к подножию плиты – белое на черном… – Поедем домой.
