Эстетика Гегеля.
"Прекрасное", съ точки, зрѣнія, Гегеля, есть абсолютное въ чувствевнномъ сущертвованіи. Съ такой точки зрѣнія, онъ систематизировалъ искусство, опредѣливъ его три формы: а) символическую, b) классическуіо и с) романтическую. (или — а) восточное, b) греческое и с) христіанское). Христіанское (или романтическое) искусство есть воплощеніе идеальныхъ, возвышенныхъ чувствъ рыцарскаго и религіознаго характера; оно умѣетъ даже мелкое и, случайное облагородить своимъ вниманіемъ.
Вліяніе обоихъ ученій на русское общество.
Обѣ философкія системы, особенно "гегеліанство", пользовались y насъ большимъ успѣхомъ. Шеллингомъ проф. Велланскій увлекался еще въ 20-ыхъ годахъ; въ 30-ыхъ годахъ это ученіе исповѣдывали y насъ профессора Павловъ и Надеждинъ, проф. Галичъ,[58] критикъ и историкъ Н. Полевой, въ своемъ журналѣ "Московскій Телеграфъ"; отчасти этой же цѣли служилъ журналъ "Московскій Вѣстникъ", въ которомъ развивались эстетическіе взгляды Шеллинга. Поэтъ Веневитиновъ проводилъ ихъ въ своемъ творчествѣ.
Кружокъ Станкевича.
"Гегеліанство" захватило большое число послѣдователей, и дольше сохранило силу вліянія надъ русскими умами; оно глубоко захватываетъ даже 60-ые годы. При первомъ появленіи своемъ y насъ, оно культивировалось въ кружкѣ Станкевича. Этотъ кружокъ сперва въ университетѣ, состоялъ изъ Станкевича, Константина Аксакова и Бѣлинскаго. Потомъ въ нему примкнули Бакунинъ, Катковъ, Василій Боткинъ и Грановскій. Кромѣ этихъ извѣстныхъ лицъ, въ кружокъ входило несколько человѣкъ менѣе выдающихся.
Станкевичъ.
Уже изъ одного перечня членов кружка видно, что онъ былъ собраніемъ лицъ различнаго душевнаго склада. Ихъ соединялъ прочно только Станкевичъ — личность свѣтлая, истинно-идеальная. Его вліяніе основывалось на красотѣ его нравственнаго существа; онъ "не обладая литературнымъ и научнымъ талантомъ, былъ, тѣмъ не менѣе очень талантливою личностью просто, какъ человѣкъ. Одаренный тонкимъ эстетическимь чутьемъ, глубокою лбовью къ искусству, большимъ и яснымъ умомъ, способнымъ разбираться въ самыхъ отвлеченныхъ вопросахъ и глубоко вникать въ сущность всякаго вопроса, Станкевичъ, давалъ окружающимъ могущественные духовные импульсы и будилъ лучшія силы ума и чувства. Его живая, умная и часто остроумная бесѣда была необыкновенно плодотворна для всякаго, кто вступалъ съ нимъ въ близкое общеніе. Онъ всякому спору умѣлъ, сообщать высокое направленіе, все мелкое и недостойное, как-то само собою отпадало въ его присутствіи, какъ и въ присутствіи Бѣлинскаго.
