Послѣдній разговоръ Татьяны съ Онѣгинымъ.
Татьяна сбросила свою маску "великосвѣтскаго тона", — она предстала передъ Евгеніемъ простой, сердечной женщиной, y которой навѣки разбито сердце. Она призналась Онѣгину, что несчастна, призалась, что любитъ его, но заключила свою рѣчь словами:
Я другому отдана
И буду вѣкъ ему вѣрна!
Такое глубокое пониманіе обязанностей жены освящаетъ высоконравственный образъ Татьяны. Эти двѣ строчки бросаютъ яркій свѣть на ея сердце, — и все непонятное въ этой душѣ проясняется… Дикая и одинокая дѣвочка въ родной семьѣ, Татьяна оттуда, изъ нѣдръ хорошей, простой русской семьи, вынесла свои семейные идеалы, и свято сохранила ихъ въ сутолокѣ интернаціональной столичной жизни.
Татьяна — идеальный образъ русской женщины.
За эту вѣрность мужу русская критика признала Татьяну "идеальнымъ образомъ русской женщины". Конечно, странно утверждать, что Пушкинъ хотѣлъ изобразить идеальную героиню и создалъ Татьяну, — онъ просто рисовалъ русскую жизнь, съ одинаковой любовью относясь ко всѣмъ своимъ героямъ — и Онѣгину, и Ленскому, и Татьянѣ. Онъ изобразилъ на своихъ герояхъ, какое зло — та «ложь», которымъ жило русское общество, потерявшее связи съ русской родной основой. Татьянѣ нужно было разочароваться въ Онѣгинѣ, чтобы сумѣть воспитать въ своемъ сердцѣ зародыши той «правды», которыя были вложены въ него вліяніями русской жизни.
Отношеніе публики къ первымъ главамъ романа.
Историческое значеніе романа Пушкина велико — онъ попалъ въ руки русской публикѣ, которая дочитывала еще сентиментальныя повѣсти Карамзина, которая увлекалась романтическими героями Марлинскаго, a изображенія русской жизни видѣла въ произведеніяхъ писателей, вродѣ Булгарина. Понятенъ тотъ восторгь, съ которымъ русское общество встрѣчало каждую новую главу пушкинскаго романа. Въ прекрасныхъ стихахъ, въ перемежку съ лирическиии отступленіями, нарисованы удивительно-художественно картины изъ русской жизни. Юморъ и элегія, романтизмъ и реализмъ, правда и мечта — все въ этомъ романѣ сплелось въ одну причудливуіо цѣпь…
Описанія. "Поэзія прозы".
Описанія городской жизни Петербурга и Москвы, деревни (типы помѣщиковъ, семья Лариныхъ, зима, осень и весна въ деревнѣ), — все это было новшествомъ въ русской литературѣ — первымъ опытомъ нарисовать въ широкихъ предѣлахъ поэзію русской прозы… Никто до Пушкина не рискнулъ-бы изобразить, напримѣрь, сцену разговора Татьяны съ няней. Вѣдь въ такой бесѣдѣ было мало «интереснаго» для писателя, любящаго эффекты сентиментализма и романтизма, — только великій "поэтъ дѣйствительности" могъ понять красоту и поэзію этого маленькаго «неинтереснаго» эпизода. Нужно быть великимъ знатокомъ жизни и сердца человѣческаго, чтобы въ одной эпитафіи на могилѣ старика-Ларина нарисовать всю душу его и всю его безпорывную, тихую жизнь.
