Она гладила его по плечам, задрав подбородок и закусив губы, чтобы опять не дать волю слезам.
– Ты смог разглядеть нападавшего? Лицо, фигуру?
– Нет… Было темно, а глаза – в крови. Да и напал он сзади. Сразу ударил, а потом навалился… Я ничего не разглядел. Разве только крик его истошный запомнил. Звериный… – Вдруг Федор поднял голову, словно что-то вспомнив. – Лена! Лена… Я ведь, кажется, отрезал ему кисть руки… Тесаком для фотобумаги. Ну, когда мы… когда он… Когда он чуть не убил меня! Она до сих пор должна быть там, в студии.
Елена обхватила ладонями голову Лосева:
– Прошу тебя, любимый! Умоляю! Не предпринимай ничего! Прошу тебя! Давай уедем! – Она вдруг замерла, словно просветленная внезапной идеей. – Давай уедем к твоему отцу! В Николаевск! В твой родной город, где у тебя все было хорошо и спокойно. Художники, оформители, дизайнеры везде нужны. А нет – так барменом опять устроишься. Я готова официанткой быть – лишь бы рядом с тобой. Уедем, Федор!
* * *
Летнее кафе «Горизонт» располагалось прямо во дворе дома, в котором Лосев снимал квартиру. В будние дни оно чаще всего пустовало, и даже в обеденное время посетители занимали едва ли третью часть выставленных на улицу столиков. Здесь готовили люля-кебаб и жареных цыплят, о чем жители дома имели возможность догадываться по запаху, вливавшемуся в распахнутые окна и оседавшему на подоконниках и диванах. С наступлением сумерек чесночно-цыплячий дух обильно смешивался с сигаретным дымом, и этот коктейль путался в квартирных занавесках уже до утра.
Зимой столики уносили в помещение, и «Горизонт» превращался в «коктейль-бар». Из всего разнообразия горячительных смесей местное население на протяжении многих лет выбирало привычное «водку с пивом». У лобнинцев постарше еще был жив в памяти прежний «Горизонт» – конца семидесятых – начала восьмидесятых, когда здесь размещалось сначала молодежное кафе с варениками, а потом пивной бар-«автопоилка». С утра до позднего вечера в «Горизонте» простаивали пенсионеры, студенты и «лица без определенных занятий», забаррикадировавшись от внешнего мира стеной пенных кружек. Когда в Лобнинске, как и во всей стране, стало тяжело с пивом (и с водкой тоже), к «Горизонту» выстраивалась длиннющая очередь.
– Чего дают? – интересовались взволнованные домохозяйки. – За чем очередь?
– Очередь, мамаша, до самого «Горизонта», – острили любители пива.
К пивным автоматам (в просторечии – «автопоилкам») продирались с боем. Торопливо бросали в щель скользкие монетки. 15 копеек – половина кружки пахучего «Ячменного колоса», еще 15 копеек – и кружка выворачивалась наружу густой и плотной пеной с лиловыми разводами. У автоматов набирали сразу по семь – десять кружек и несли их в охапке, прижимая к себе, как букет тюльпанов, к отвоеванным пространствам на переполненных столиках.
