– Ленусик, если хочешь, могу обеспечить тебе с папи-ком «тайную вечерю» за моим столом. Ир, ты что, не с той ноги рабочий кабинет покинула? – Наташка начинала приходить в себя. – Дим, закрой рот и открой сумку жены! В ней должен быть мобильник. Сейчас я сама прозвонюсь Майке и потребую аудиенции. Пусть забирают свою шмотку.
Не обращая внимания на тихую суету вокруг моего телефона, я скинула туфли и, прошлепав в спальню, демонстративно закрыла за собой дверь. Десяти минут одиночества с лихвой хватило, чтобы обрести прежнее равновесие и удивиться, с чего это меня так понесло. Какое-то время сидела и раздумывала, как лучше обставить свой выход. Выручила Наташка. Осторожно просунув голову в дверь, мгновенно оценила мое состояние как удовлетворительное и, подмигнув правым глазом, громко объявила:
– Ир, нам очень повезло с твоим мужем. Представляешь? Пары минут ему достаточно на то, на что мне не хватит и пяти. Ефимов заставил туроператора расколоться и выдать адрес Кочневых, а заодно и номер их городского телефона. Только по нему никто не желает отвечать. Как и по мобильному. Операторша сама убедилась.
– И чем он ее пытал? Конституцией Российской Федерации?
– Скажешь тоже! Этой тоненькой книжечкой даже по голове доходчиво не настучишь. Дмитрий Николаевич лихо соврал, сославшись на то, что в подсунутом нам кожаном пиджаке обнаружены два авиабилета в Лиссабон на завтра. Разумеется, на имя супругов Кочневых.
– Мой муж никогда не врет.
– В его возрасте и при его профессии это скорее недостаток.
– Надеюсь, по карманам пиджака вы не лазили?
– Обижаешь. С помощью твоего «закидона» они сами вывернулись наизнанку. Из внутреннего кармана выпал аккуратненький такой конверт с тысячью у. е. в ассортименте и железнодорожный билет до Тамбова. Уже не нужный. Тот поезд, так сказать, ушел. Как раз в день нашего возвращения в столицу. Без какого-то Ельцова Михаила Петровича. Напрашивается только одно разумное объяснение: этот кожаный пиджак отличается весьма «легким» поведением. Одним словом, гулящий. В чьих только руках не побывал!
– Интересно, переходной кожаный пиджак. Нет, я прекрасно помню, что Шурик относился к нему как к родному. Швырял где ни попадя, например в автобусе, в кафе.
– Это не довод. Ты эту шмотку тоже швырнула. И, на мой взгляд, сделала это очень бездушно. А у Шурика душевно получалось. И несколько небрежно. Как у человека, которому есть чем швыряться, не пробросается. Странно, что Кочневы об этом билете и не вспомнили. Может, Шурик его где-то нашел? – Подруга посмотрела на меня с надеждой.
