Но сначала нужно отоспаться после бессонной ночи. Я должен быть в форме. Черному аспиранту нельзя давать форы. И, возможно, сегодня, уже сегодня все прояснится. И еще, добравшись до дома, засыпая, я подумал о Лиле, о ее словах, которые она так и не объяснила: «Да, в этом здании много странного. И не случайно…»
Я проснулся к обеду. Надо бы закончить материалы, которые задолжал главному редактору. От основной работы в газете меня никто не освобождал, и ГЗ мне можно заниматься лишь «в свободное время».
Завтракаю-обедаю. Пишу о лопнувшем в конце прошлого года банке, благо вся фактура уже собрана, под рукой. Никакой мистики, только факты: жил-был банк по соседству с налоговой службой, брал у населения деньги, обещая высокие проценты, а потом раз и ничего не вернул. И оказалось вдруг, что банк этот в обязательной страховой программе не участвует, что лицензия у него липовая, и ничего вкладчики обратно не получат. Никакой мистики – простая коррупция…
Чертыхаюсь, плююсь и пишу.
Пора. Ужинать. Ехать в ГЗ на ночное дежурство. Навстречу черному аспиранту. И Зое…
Перед выходом делаю несколько звонков коллегам – из головы у меня все не идет: в каком же это известнейшем журнале работает Лилин парень – «журналист в третьем поколении» Артур Волосенко. Узнать это сходу не удалось. Звоню. Еще звоню. Все-таки нужные сведения нашлись у одного из старых знакомых:
– Да, есть такой полуобозреватель в «Отечественном сельском хозяйстве»…
– Почему «полу»?
– По протекции его туда папашка пристроил. Ну, ты знаешь, как это бывает.
– Знаю. И как он?
– Да, никак. На этом Волосенко «природа отдыхает». Толку с него в журнале, как с козла… Ну, ты понимаешь…
Да, я все понимаю. Действительно, факультет журналистики заканчивает много всяких сынков и дочек. Часть из них потом честно не работает в журналистике, но часть все же оседает протекционным балластом в не самых трудозатратных журналах или радиостанциях. Там же, где надо пахать круглые сутки, гоняясь за ньюсмейкерами и разгребая фактуру, такие не задерживаются. Вот и Волосенко на «передовой» не пригодился, нашлось ему креслице в спокойном «Отечественном сельском хозяйстве». Вряд ли он, конечно, понимает что-нибудь в свином опоросе или протравливании озимых, но по понятным причинам терпят в журнале «коллегуравливании озимых, но вот, ведь, "ибудь в свином опоросе или протравливании озимых, но журналист ведь,». В конце концов, вреда-то от него, наверное, тоже не много.
