– Отставить официоз. Иначе на нем и засветитесь. Все эти «никак нет» придется забыть на неопределенное время. Но это, конечно, не означает упразднения обычной дисциплины. В действительности она у нас даже жестче той, к которой вы привыкли. Но при этом мы – одна семья.
– Понятно, – не без некоторого усилия сказала Медуза, соскальзывая с запретного официоза.
– Тогда начинайте входить в курс дела прямо сейчас. Вместе с остальными... Итак, нам предстоит приятная командировка в прекрасный город Париж. Мечта идиота. Кафешантаны, бутики, Монблан и так далее. Если выдастся возможность, мы посетим там чудесный музей д'Орсе и полюбуемся полотнами импрессионистов. Но это произойдет лишь в том случае, если мы перед этим успешно посетим особняк, расположенный неподалеку, где осмотрим некий сейф или что-то в этом роде.
Медуза, как школьница, подняла руку:
– Можно вопрос?
– Можно.
– Почему не посетить музей перед особняком? Я так понимаю, что мы поедем под видом туристов. Вполне естественно сначала пойти и посетить музей... а походя оценить особняк снаружи.
Посейдону понравилось, что она ничего не спросила ни о жителях особняка, ни о сейфе, ни о надобности его осмотра.
– Возможно...
Тут вмешался Торпеда, задав вопрос: с какого вообще рожна водоплавающим «Сиренам» лезть в особняк?
– Это сухопутная операция...
То же самое Посейдон недавно говорил Клюнтину.
– А тебя что, Торпеда, никогда не учили штурмовать наземные объекты? Те же базы, например?
– Так то с моря...
– Вот и мы пойдем с моря. С реки. Этот особняк, как мне сказали, настоящая цитадель. В нем обосновался старый нацист Валентино Баутце. Он уже одной ногой в могиле, но продолжает отравлять воздух. В сейфе у него какие-то важные документы, которые и являются предметом нашего интереса. С суши цитадель брать нежелательно, поднимется кипеж. Поэтому мы пойдем с Сены.
– А данные предварительной разведки? – спросил Магеллан.
Ну вот, все как по нотам. Стандартные вопросы... Что ж – на них будут соответствующие ответы.
– Их нет, – повторил Посейдон слова генерала Клюнтина – в точности, вплоть до соблюдения генеральской интонации.
Магеллан поджал губы.
Сообразительный парень.
– Когда выступаем? – осведомился Мина.
– На подготовку нам дали сутки. Так что все основные моменты придется, видимо, анализировать уже прямо на местности.
Магеллан меланхолично продекламировал:
– Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...
– Да, – кивнул Каретников, – у тебя правильные образы. Ночь и улица. Правда, не улица, а набережная Анатоля Франса, но это несущественно. Мы не поэты, чтобы выдерживать размер.
