Она прислушалась, однако внизу все было тихо. Если бы тетушка Рут все еще продолжала говорить, было бы слышно и отсюда. Кто-то, однако, поднимался по лестнице, поэтому Марта замерла на месте. Если что произойдет опять, она первая узнает.
– Марта? – На верхних ступеньках лестницы появилась Эмма. – Где Маккензи? Твой отец сказал, что ей положен послеобеденный отдых.
– Она в моей комнате. – Марта отступила назад и пошире открыла дверь. – Сначала ее нужно сводить в уборную.
– О'кей. Где уборная?
– Здесь рядом. – Марта указала на крохотную уборную, которая отделяла ее комнату от комнаты Макки.
Эмма подхватила Макки с пола так, что малышка не выпустила даже палец изо рта, – тетушка Рут поступила бы совсем иначе. Марта последовала за Эммой, желая убедиться, что та сделает все правильно. Все было сделано как надо, Марте, правда, пришлось сказать две вещи: во-первых, в кровать Макки нужно положить трех ее розовых медведей, во-вторых, Макки надевает пижаму только на ночь.
– Тетя Рут все еще на кухне?
Эмма поджала губы:
– Нет. Она решила, что дома у нее есть кое-какие дела.
– Она все еще злится?
– Не знаю. Полагаю, ей не оказывали прежде подобных услуг, не так ли?
Марта подняла на нее глаза:
– Не расстраивайся, Эмма. Папа может отдать мясо собакам.
Эмма улыбнулась, комично опустив уголки губ:
– Если я продолжу в том же духе, у вас будут самые счастливые собаки в Небраске.
Марта не поняла ее шутки, но притворилась, будто поняла. Эмма спустилась вниз, чтобы прибраться на кухне, а Марта с Мелиссой, подхватив коробки с куклами, игрушечной мебелью и кукольными платьицами, тихонько пошли на застекленную веранду. Марта предупредила сестру, что шуметь не надо, чтобы не пропустить, если сегодня случится еще что-нибудь забавное.
– Слышал, твоя новая домработница швырнула еду в Рута, – медленно прогудел Чет, лежа ничком на кожаной кушетке.
Он надавил на пульт дистанционного управления телевизора, и звуки футбольного матча стали потише. Трое других мужчин издали возгласы разочарования.
– Извините, парни, – сказал старик, – но я не могу слушать и разговаривать одновременно.
Мэтт притянул к себе старенький металлический стул и сел. Комната пропахла пивом и сыром. Войдя, он наступил на парочку жирных оранжевых шкурок от сыра.
– Она не швыряла. Поднос выскользнул.
Происшедшее врезалось в его память навсегда.
– Рут давно следовало вправить мозги, хотя, готов спорить, это не первый раз, когда в нее кто-ни будь что-нибудь швыряет. Хочешь пива?
