— Бумаги и прочее… Повторяю вам, я в курсе всего, до мельчайших подробностей. Вы понимаете, что я не взялся бы защищать интересы Легедри, если бы он со мной скрытничал.
Он понизил голос.
— Вы прочли письма?
— Письма? Нет…
Она добавила, протестуя.
— Я не знаю, что в этом пакете. Он заставил меня поклясться не развертывать его. Я не развертывала его, уверяю вас.
— Это очень хорошо. Я заговорил о письмах потому, что содержание их помогло бы вам уяснить себе, какое значение мы придаем пакету… Да. Об этом-то я и решил побеседовать с вами. Пакет не может оставаться у вас.
— Да я вовсе не хочу, чтобы он у меня оставался. Наоборот.
— На мне, как на адвокате, лежит ответственность. Я всецело разделяю доверие, которое Легедри питает к вам. Но вы не одна. У вас есть муж.
— О, он никогда не ходит в сберегательную кассу. Там все на мое имя.
— До тех пор, пока ему не придет в голову какое-нибудь подозрение. Предположим, что противникам Огюстэна удастся столковаться с вашим мужем…
— О! Вы думаете?
— Это было бы катастрофой и для вас и для нас.
— Но в таком случае что же делать? Скажите, сударь.
— Что делать? Немедленно поехать за пакетом и отдать его мне.
Она посмотрела украдкой на Кинэта, заколебалась.
— Я предпочла бы отдать пакет ему.
— Нельзя.
— Почему?
— Он не может больше выходить из дому. Он прячется.
Кинэт повернулся к задней комнате, как будто чуя там невидимую погоню.
— Прячется? Значит, он сделал что-нибудь дурное?
— Он раздобыл бумаги… и прочее… Ну скажем… несколько рискованным способом. Вопреки моим советам. Противники его подали жалобу. Это осложняет положение. Надо, чтобы он не попался в ловушку и чтобы бумаги были в надежном месте. Послушайтесь меня, и мы сразу же покончим с этим.
Он встал. Для этой женщины с невинными глазами авторитет его был неотразим. Она встала тоже.
— Мне придется закрыть магазин.
— На ключ только. Ставни трогать не стоит. Мы возьмем такси. Через каких-нибудь полчасика вы вернетесь.
* * *
Когда автомобиль проезжал через Сену, она сделала большое усилие над собой и сказала:
— Послушайте, сударь. Мне так тяжело, если бы вы только знали! Я поклялась Огюстэну, что никто не притронется к пакету, что я сохраню его неприкосновенным в моем ящике, пока он ему не понадобится. Напрасно я утешаю себя тем, что вы пришли ко мне по его просьбе… Войдите в мое положение.
Кинэт ответил мягко:
— Прекрасные чувства, сударыня, прекрасные чувства. Я понимаю вас как нельзя лучше. В сущности вы меня не знаете… Как же нам быть?
