Половина десятого утра
У нее есть своего рода центр, сферическое утолщение, полное трепетной жизни и слегка перемещающееся у угла улицы Нотр-Дам-де-Виктуар. Множество токов, принесшихся с юга и с севера, оканчиваются здесь, разрываясь на клочки. Те же, что продолжают движение, оставляют здесь свою стремительность. Но центр слишком далеко от середины улицы; остальная, южная часть вся рыхлая: поперечные улицы распиливают ее, так что по обе стороны летят брызги опилков.
Она обкармливается людьми; она всасывает их, как только они вступают на нее, точно луг, впитывающий дождь после долгой засухи. Группы взбухают, как шапочки больших грибов. Они вырастают в одно мгновение: такова сила привычки.
Улица напряжена, вздута. Она чувствует, что в ней рождается множество жизней, и испытывает наслаждение от этого. Она чувствует также, что все они рождаются торопливо, и что ей некогда пытаться вносить сюда больше порядка. Несмотря на желание упорядочить свою душу, она спешит пересоздать ее. Ей кажется, что она масса тесно посаженных в жирном черноземе деревьев, каждое из которых должно бы расти на открытых пространствах в горах: там каждое стало бы лесом.
Зрелище наполняющих улицу людей внушает представление, что успех в жизни дается не легко; что недостаточно родиться, чтобы быть живым; что нужно двигаться проворно и начинать жизнь как можно раньше, в поте лица; что проникать в жизнь приходится как бы через узенькое горлышко, скорчившись, оттесняя направо и налево другие существа; но и после проникновения в нее нужно быть постоянно начеку, а не то сорвешься и пойдешь на дно. Улице кажется, что она тотчас же умрет, если хоть на минуту перестанет напрягать все свои силы. Сознание ее является каким-то неустанным круговоротом и вечным напряжением. Она кажется видимою сквозь туман картиной одного из тех цирков, где велосипедисты кружатся над клеткою со львами.
Полдень
Верхние этажи домов опорожняются; движение на мостовой застывает. Вся улица — стручок, в котором зреют два ряда ресторанов. Люди почти не шевелятся; они скучиваются вокруг столов. Движение укрылось внутрь тел. Суетятся уже не люди, а маленькие существа, которые образуют тело людей. Улица превратилась в густую массу копошащихся клеточек.
Душа у нее из другого царства, не столь четкая, не столь связанная, не столь замкнутая; душа, у которой нет центра, и которая клейко сочетается со всеми богами.
Половина первого пополудни
Ее испещряют медленные движения, которые не забирают далеко и возвращаются к отправным точкам, как завитки волос. Загроможденная и неуклюжая, она похожа на главную улицу провинциального городка в день храмового праздника.
