— Ты тоже удрал?
— Как видишь!
— Не можешь найти места?
— Не могу. Правда, рядом есть небольшая комната, где мы удобно расположились бы. Но идти туда нельзя… Трое сержантов нашего взвода играют там в карты. Не желаю, чтобы они отправили меня во двор паясничать.
— Как же быть?
— Мы проберемся коридорами до той части здания, где размещен восемьдесят девятый полк. Расположимся в одной из кантин. Выйдет превосходно. Раскурим трубочку, спросим белого вина… там мы можем даже позавтракать.
— А рапорт?
— Сегодня тут все вверх дном. Неужели ты думаешь, что станут заниматься нами?
— Все это хорошо, но, увидя твое кепи, унтера восемьдесят девятого попросят нас убраться.
— Это правда. Мне нужно сходить за своей шапочкой. Иначе я рискую попасться… Подожди-ка меня.
Я жду. Спустя пять минут он уже возвращался в шапочке.
— Помех не было?
— Я схватил первую попавшуюся… Не шучу!
Мы приходим с самым невинным видом во вторую кантину восемьдесят девятого пола. Никто не обращает на нас внимания. Здесь также было полно вновь прибывших. Мы водворяемся в очень поэтичном уголке. Нам подают вино и карты.
Становилось темно; было много шуму и табачного дыма. Мы испытывали, однако, необыкновенное спокойствие, состояние полного забвения. Я был равнодушен ко всему, даже к собственной игре. Такое ощущение бывало у меня иногда во сне. Вам спится множество вещей, быстро сменяющих друг друга и сливающихся вместе; толкотня, крики. И вместе с тем вы чувствуете свое тело вытянутым в постели, ему покойно и тепло.
В половине пятого вечера мы все еще сидели в кантине. Мы, наверное, остались бы там до переклички. Вдруг в кантину входит солдат восемьдесят девятого полка и кричит:
— Кажется, в пять часов нам позволят отлучиться из казармы.
Мы почувствовали спазму в желудке. Карты выпали у нас из рук:
«Если отпускают восемьдесят девятый, то отпустят и сорок шестой».
Мы встаем и с некоторыми предосторожностями отправляемся обратно на свой чердак. Нужно было прийти туда с видом людей, которые отлучались на какие-нибудь четверть часа.
Не стоило пускаться на такие хитрости. Во всех помещениях шла спешка. Чистились башмаки; наводился блеск на портупеи, пуговицы, бляшки; обтирались штыки. У многих были уже накинуты на спину шинели. Ребята немало изумлялись, видя, как мы неторопливо шествуем в шапочках, засунув руки в карманы.
— Вам, видно, не очень хочется отправиться на прогулку?
— Еще успеем, старина. Как надо одеваться?
— По-походному. Шинель с отвернутыми полами, краги, погоны.
