— Позволь мне, дитя мое, думать только о твоем счастье. Мне не хотелось бы, чтобы ты осталась без компаса в столь опасный момент, когда твоему кораблю грозит встреча со множеством подводных камней.
— Но, дорогая маменька, ведь мы с тобой достаточно уверены в себе и прекрасно можем жить вместе с ним, не опасаясь, что он станет хмуриться. Неужели ты этого боишься? Поль любит тебя, маменька.
— О нет, он боится меня, а не любит. Обрати внимание на выражение его лица, когда я сегодня скажу ему, что не поеду с вами в Париж; ты увидишь, что в глуби не души он будет очень рад, как бы он ни старался это скрыть.
— Что ты! — воскликнула Натали.
— А вот посмотришь! Я обличу его в твоем присутствии красноречивее Иоанна Златоуста.
— А если я поставлю условием своего замужества — не разлучаться с тобой? — спросила Натали.
— Нам придется расстаться, — возразила г-жа Эванхелиста. — Этого требует целый ряд соображений. Мои виды на будущее изменились, я разорена. Вам предстоит блестящая жизнь в Париже; чтобы вести такой образ жизни, мне пришлось бы истратить и то немногое, что у меня осталось; живя же в Ланстраке я буду заботиться о ваших интересах и в то же время поправлю свои дела, буду бережливой…
— Как, маменька, ты будешь бережливой? — рассмеялась Натали. — Полно, не зачисляй себя раньше времени в бабушки. Неужели ты хочешь расстаться со мной только по этой причине? Нет, маменька, Поль может тебе показаться чуточку глуповатым, но уж о деньгах он думает меньше всего на свете.
— Увы, — возразила г-жа Эванхелиста гробовым тоном (Натали даже вздрогнула), — я стала недоверчивой после этих препирательств при заключении контракта; они вселили в меня сомнения. Но не беспокойся, дитя мое, — продолжала она, обнимая дочь за шею и привлекая к себе, чтобы поцеловать, — я не оставлю тебя надолго. Когда мое присутствие перестанет внушать недоверие, когда Поль оценит меня по справедливости, мы снова заживем по-хорошему, будем болтать по вечерам…
— Как, маменька, неужели ты можешь жить без своей Нини?
— Да, мой ангел, но ведь я буду жить для тебя. Разве мое материнское сердце не будет испытывать непрестанного удовлетворения при мысли, что я исполняю свой долг, способствую вашему счастью?
— Но, обожаемая моя маменька, ведь сейчас я останусь совсем одна с Полем! Что со мной будет? Как я обойдусь без тебя? Что я должна делать и чего не должна?
— Бедная моя малютка, неужели ты думаешь, что я брошу тебя в первом же бою? Мы будем писать друг другу три раза в неделю, точно двое влюбленных; сердца наши будут всегда открыты друг для друга. Все, что с тобой ни случится, тотчас же станет мне известно; я буду оберегать тебя от бед. Не думай, что я совсем не собираюсь навещать вас, это показалось бы странным и повредило бы твоему мужу в общем мнении: месяц или два я все-таки проведу с вами в Париже.
