— Пусть демоны разорвут тебя и съедят на обед! — выдохнул он ей в ухо, пока она сосала из него кровь.
Он без всякой нежности сжимал ее бедра своими узловатыми руками, прижимаясь к потному телу, одновременно твердому и уступчивому. На мгновение Лим перестала царапать его торс, опустила голову и стала покрывать нежданно нежными поцелуями каторжный крест, вырезанный на теле ее любовника. Всади-Нож увидел в этом проявление слабости и попытался опрокинуть ее на спину… Волна опасно вздымалась, и если он запоздает, она исчезнет, унося его в темные глубины, где он утонет в полном одиночестве. В его распоряжении было только мгновение, и прежде чем умереть маленькой смертью, надо пригвоздить ее к полу и показать наконец, что он — главный. Но Лим ускользнула от него и, улучив момент, опрокинула его — теперь она победно и безжалостно восседала на нем. Зажатый между ее бедер, мужчина почувствовал, как его глубинный кинжал вздымается к дикарке, а потом все хлынуло в пропасть, которой нет названия.
И вот в прерывистом свете молний, сквозь раскаты грома, под разверзнувшимися небесами, разнесся животный вой — крик мужчины и переливчатый стон женщины, выражавший одновременно страдание и удовольствие.
Безлюдная дорога вилась меж затопленных полей, из которых поднимались погубленные ростки. Огни на горе наводили на мысли о каком-то тайном монастыре, где бонзы, собравшись вокруг костра, читали священные тексты. Река казалась теперь черной змеей, ускользающей в тростнике позади него. Маленький сампановый городок исчез за холмом. Завтра на рассвете Горькая Луна вместе с Ивой тоже отправятся в столицу.
Мандарин Тан бросил поводья, спрятав официальный головной убор в кожаный мешок, перекинутый через плечо. В час, когда изнуренные люди отдыхали, чтобы завтра встретить такой же дождливый день, как и сегодня, он резвым аллюром несся сквозь все усиливающийся дождь. Проезжая молчаливые деревни, он мчался мимо птичников и скотных дворов, где задремавшие животные слышали, как дрожит земля под ногами его быстрого коня. Часто на перекрестках дорог он замечал маленькие деревянные пагоды, воздвигнутые в честь какого-то местного божества или священного животного — змеи или обезьяны. Когда он чуть не задел стену саманного домика с крышей из баньяновых листьев, он вспомнил о своей родной деревне, такой далекой — где-то на юге страны, — которую он не видел со времен своего вступления в должность в Провинции Высокого Света. Почтительный сын, он с нежностью подумал о старой матери. Она многим пожертвовала, чтобы он смог стать имперским чиновником. Когда-нибудь, пообещал он себе, он вернется почтить ее старость вместе с супругой, совершенной со всех точек зрения, и, может быть, с сыном, похожим на отца как две капли воды.
