Сборник рассказов | страница 16
Мейталь задержалась у зеркала, поправила волосы и накинула тонкую накидку на плечи. Она не собиралась мучить гостей ожиданием, подобная мысль показалась бы ей оскорбительной, просто традиция требовала, чтобы глава храма выглядела, как подобает преемнице легендарной Шадарэ.
Пальцы Мейталь замерли в нерешительности перед разноцветными веерами, лежащими на полке. Одни казались слишком дорогими, вычурными, другие при всей красоте могли навести мысль о неуважении. С раннего детства ей говорили, что самое страшное — оскорбить долг недостойным поведением, нарушить незыблемую цепь традиций, ведь тогда не останется ничего, кроме смерти. Мейталь выросла, но страх остался, вылился в потребность идти по выбранному пути, не делая ни шагу в сторону. Подобная судьба казалась немыслимой для танцовщицы, чья переменчивость вошла в легенды. Что ж, она выбрала своим путем танец, жила в нем и не просила большего.
Лепестки цветов вишневыми каплями легли на раскрытое полотно. Знаменитых мастеров прошлого наделяли мистической властью дарить веерам души. Изысканно и в то же время просто, достойное украшение для главы храма.
Иногда Мейталь тяготило, что она слишком молода для роли верховной жрицы, покровительницы тех, кто часто оказывался мудрее или старше. Но глава храма танцовщиц всегда была молода, и голос традиций милостиво разрешал сомнения.
Гость, которому в храме не подарили танца — неугоден всем существующим богам. Гостеприимство танцовщиц очаровывает, лежит в глубинах веков незримым правилом, обязательством.
Хэлавир был почетным гостем, поэтому удостоился того, что сама глава храма вышла для него танцевать.
Веер раскрылся, как крылья диковинной птицы, вишневые лепестки затанцевали, закружились в вихре, увлекли за собой. Резко распахнулись черные глаза, всколыхнулись края шелковой накидки, лучи харитского солнца нехотя коснулись темных волос и слишком светлой для здешних мест кожи. Мейталь начала танцевать.
Она давно знала, что в танце острее проявляется ее чуждость, непривычность этому миру. Каждым движением, жестом, взмахом веера она вспоминала далекое место, некогда звавшееся домом. Горы и холмы, манящую умиротворенность природы, разноцветных рыбок, стрекоз, едва касающихся гладкой поверхности пруда, непохожие на здешние осени и весны, людей с темными волосами и другим разрезом глаз. Иногда Мейталь казалось, что мастерство ее танца, увековечивающего призрачные образы, проистекает из отчаянного страха все это однажды забыть.