И, недолго думая, нажимаю на спусковой крючок. Бутылка со звоном разлетается на куски, обливая верзилу остатками пива.
— Молодец! — одобряет меня мой визави. — Отлично стреляете. Профессионал?
— Скорее любитель. Охотник. Жорж Ано. Сейчас работаю на причале у Фляшона.
— Тебе придется самому платить за разбитую бутылку, Пасква-оборачивается бывший шериф к подошедшему верзиле с челкой. — Научись не проявлять инициативы до моего приказа.
Верзила, не взглянув на меня, почтительно отступает. — А вы стоите большего, мсье Ано. Это я вам говорю, я — Тур Мердок, глава пока еще не легализованной партии «реставраторов».
— Крайне сожалею-говорю я, — но ни я, ни мой друг, который сейчас играет в соседнем зале, не интересуемся политикой и не разбираемся в борьбе политических партий. Возьмите ваш пистолет, мсье, — и я вежливо возвращаю оружие собеседнику.
Он приподнимает цилиндр, чуть склоняясь ко мне. — Разыщите меня в городе, мсье Ано. Я придумаю для вас кое-что получше Фляшона.
И, бросив на стол горсть мелочи, уходит из ресторации Вильсона. Мартин возвращается тут же, успевая заметить уходящего экс-шерифа.
— Кто это?
— Некий Тур Мердок. Кажется, очень влиятельное знакомство. Глава какой-то политической партии.
— Здесь, в Сильвервилле?
— Нет, в Городе. — И я рассказываю Мартину об инциденте с простреленной шляпой. — Значит, пора ехать в Город, — говорит Мартин.
— На твою сдачу с пирожка? А дальше? Будем откладывать подаяния Фляшона?
— Мы не вернемся к Фляшону. У нас с тобой уже пятьсот франков плюс остаток после покупки пирожка и двух шляп. — Играл?
— Да еще как! Мне всегда чертовски везет за карточным столиком.
— А если б на шулеров нарвался? — спрашиваю я.
— Бросил бы после второго или третьего проигрыша. Ведь начали-то по маленькой. Не пошла бы карта — значит, не пошла. Да и ребята на шулеров непохожи. Либо старатели с рудников, либо здешние скотоводы.
— Что же будем делать?
Мартин загадочно усмехнулся.
— Возьмем билеты на «Гекльберри Финна».
Глава III
«ГЕКЛЬБЕРРИ ФИНН»
В воскресенье в десять утра по местному времени мы с Доном, прижатые к борту самой высокопоставленной в буквальном и переносном смысле пассажирской палубы парохода, молча наблюдали церемонию отплытия. Мы были одеты специально для «высокопоставленной» палубы: Дон в новенькой клетчатой куртке с красным платком на шее, я — в скромном синем сюртуке и светло-сером цилиндре с твердыми, как железо, полями. Переодеться пришлось потому, что ничего, кроме каюты первого класса, мы в кассе купить не смогли: все билеты были проданы еще накануне.
