Статью для Стила мы писали вместе с Мартином, вернее, я уточнял тезисы и корректировал язык — все-таки я лучше Мартина знал речевую манеру Стила. Спорить приходилось чуть ли не по каждому абзацу: как профессионал-журналист он был, конечно, опытнее меня в таких делах, но я тщательно очищал статью от не присущей Стилу выспренности и цветистости.
— Опять Мердок. Убери.
— Но можно же, не обвиняя Мердока, называть его главой партии.
— Во-первых, это не партия. И Стил никогда не ошибется, назвав группу партией.
— Но здесь же нет повода для обвинения в клевете!
— Стил не должен давать ему даже лазейки. А это что?
— Гангстеры. Нормальный термин.
— Стил не знает этого слова. Скажи еще: хунта. Не дури. Пиши просто: насильники, убийцы, грабители.
— А мошенники? Для усиления.
— Здесь речь не о мошенничестве. О нем дальше. В случае с документом, подсунутым в карман убитого Луи.
— Кромсаешь статью. Фразы как рубленые. Ни одного периода.
— Стил так говорит, а не я.
— Ну оставь хоть метафору. К словам о неогалунщиках.
— Ни к чему. Стил не любит метафор, он лаконичен и прост. А слово «нео» ему вообще несвойственно.
Споры забыты, и сейчас передо мной уже лежит утренний номер «Сити-ньюз» со статьей Стила. Он ничего не слыхал о Золя и тем более о его выступлении по делу Дрейфуса, и потому я, не боясь плагиата, предложил сенатору назвать эту статью «Я обвиняю». Но хотя он и предпочел свой заголовок, однако согласился в тексте на толстовское «не могу молчать». А в целом статья читалась так:
«КТО БУДЕТ ГОЛОСОВАТЬ ЗА ГРАБИТЕЛЕЙ И УБИЙЦ?
Я выступал против закона о политических ассоциациях, однако закон этот принят сенатом, и потому возвращаться к нему не буду. Но когда под флагом политической ассоциации рвутся к власти грабители и убийцы, я молчать не могу. Кто такие „реставраторы“? Те, кто зовет назад, к зачеркнутому революцией прошлому. К полицейской диктатуре „галунщиков“, запрещавшей все, что поддерживает ныне жизнь человека. Запрещалось есть взращенные на своей земле хлеб и фрукты, разводить скот, пить вино со своих виноградников, охотиться и ловить рыбу. Даже лесные прогулки за Город требовали специального полицейского разрешения. Все это известно каждому из школьных учебников.
Но не только в этом обвиняю я реставраторов. Ведь они даже кичатся своим зовом к прошлому, открыто носят повязки или значки из того же галуна, который украшал когда-то мундиры полицейских рабовладельцев. Вы можете увидеть такие повязки на рукавах у встречных на улице, у посетителей трактиров и постоялых дворов, у бандитов, вооруженных полицейскими автоматами.
