Неожиданно Лад поймал себя на мысли, что с того самого момента, как он очнулся, вокруг него что-то происходит. Детский истерический плач, чьи-то отчаянные, наполненные ужасом вопли, шум непонятной борьбы и неестественное завывание ветра — все это он ошибочно принимал за слуховые галлюцинации. Виновата была боль. Она отделяла окружающий мир от Лада, словно некая непроницаемая стена, и не давала ему более полно воспринимать поступающую в мозг информацию. Трудно было что-либо разобрать из общей мешанины звуков, но главное понять удалось. Во всем чувствовался некий привкус страха, привкус той всеобщей паники, когда человек уже неспособен здраво мыслить, а отдается во власть инстинктов. Лада больше не волновало то, что произошло раньше. Он словно растворился в окружающих его звуках и атмосфере непонятного ужаса, витающего вокруг.
— Что происходит?
Вопрос безответно ушел в пустоту, и Лад почувствовал, как страх начинает окончательно поглощать его. Тот безотчетный, необъяснимый страх, когда, собственно, и не знаешь, чего именно боишься. По-прежнему слышались неясные крики и топот бегущих людей, и по-прежнему Лад оставался один. Приложив правое ухо к земле, он напряженно ждал, когда появится хоть что-нибудь, что объяснит его страх. И оно появилось…
Сначала Лад услышал осторожное продвижение женщины — совсем рядом от него, — а затем быстрый, тяжелый бег. Это был бег зверя, настигающего добычу. Почти в то же мгновение раздался жуткий победный вой, отдаленно напоминающий вой волка, и вслед за ним предсмертный истошный крик жертвы. От поглотившего разум ужаса Лад затаил дыхание. Что-то теплое брызнуло ему в лицо, и почти сразу на грудь его упало истерзанное тело женщины. Боясь выдать хищнику присутствие еще одного живого человека, Лад даже не пошевелился. Но мертвая женщина оказалась на удивление тяжелой, и в придавленных легких оставалось все меньше и меньше воздуха. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и все полученные недавно раны снова напомнили о себе. Превозмогая боль, Лад напряг мышцы, собираясь сбросить с себя мертвое тело, как вдруг с ужасом ощутил рядом смрадное дыхание хищника. Его обнюхивали — или его, или истерзанную жертву — кого из них, понять было трудно. Лад затаился. Казалось, перестало биться даже его сердце. Уже теряя сознание, Лад услышал, как зверь, переступая на четырех лапах, медленно отошел от него и, сделав некое неуловимое движение, неожиданно побрел прочь обыкновенной человеческой походкой.
