Вопли то обрывались, то доносились снова, перемежаясь рыданиями.
- Падре, ну как же мне быть ничтожной букашке? Падре, я донес не из-за денег, мне пригрозили...
- Прочь! - рявкнул стражник, высунув голову из караульной. - Дождешься ты у меня!
- Падре! Выслушайте меня! Я поступил дурно. Мне никогда не смыть с себя грех. Эй, стража! Я - христианин! Хватайте меня! Бросьте меня в тюрьму!
Священник, закрыв глаза, стал читать «Credo». Он испытывал тихую радость - оттого, что мог отвернуться от мокнущего во дворе Китидзиро. Иисус молился - но ведь Иуда все-таки удавился; да и молился ли Иисус об Иуде? В Писании не говорится об этом. Но даже будь это написано там черным по белому, все равно у Родригеса недостало бы великодушия. Можно ли верить этому человеку? Он умоляет о снисхождении, но, может быть, это всего лишь минутный порыв?
Стенания Китидзиро становились все глуше и глуше - и наконец совсем прекратились. Родригес выглянул в окно: разъяренные стражи тычками гнали Китидзиро в тюрьму.
К ночи дождь перестал. Священнику принесли еду - просяную лепешку и кусочек соленой рыбы, протухшей и несъедобной. Из тюрьмы донеслись голоса верующих, возносящих молитву. С разрешения стражников отец Родригес отправился к ним.
Китидзиро сидел отдельно от всех, забившись в угол: христиане явно сторонились его.
- Не доверяйте ему, падре, - зашептали они. - Чиновники часто используют отступников. Может, и этого подсадили нарочно...
Чиновники и в самом деле нередко прибегали к услугам шпионов-отступников, подсылая их в христианские общины - выудить сведения и склонить верующих к отступничеству. Кто поручился бы, что и Китидзиро не подкуплен? И хотя никто не знал этого наверняка, Родригес не находил в себе мужества снова поверить предателю.
- Падре, - заскулил во мраке Китидзиро, завидев священника, - дозвольте покаяться! Я хочу снова стать христианином...
Узники захихикали.
- Ну и сказал!.. Вот заливает! Да не верьте ему, падре. Ты зачем явился сюда? - напустились они на Китидзиро.
Но у отца Родригеса не было выбора: он не имел права отказать в милосердии. Если грешник желал исповедоваться, он обязан был выслушать, хотел он того или нет. Простерев над Китидзиро руку, он покорно пробормотал надлежащую молитву и подставил ухо. На него пахнуло вонью гниющих зубов, и даже во тьме он отчетливо разглядел хитрые бегающие глазки Китидзиро
- Выслушайте меня, падре, - громко, так, чтобы слышали остальные, заныл Китидзиро. - Да, я отступник. Но как знать, родись я немного раньше, может, и я стал бы праведником и угодил прямо в рай. Тогда никто не посмел бы меня презирать. А все оттого, что я не вовремя появился на свет. Ох я несчастный!..
