— Замечательно!
— Что именно?
— Ничего. Спасибо, что предупредили, всего хорошего!
Я бросил трубку.
Действительно, все просто зашибись! Мне теперь придется сидеть и снова ждать. А чего ждать? Каких-то новых обстоятельств? Что они могут откопать, эти «капиталистические рыцари закона»? Убийц Червякова или причины смерти Сережки?
В тот вечер мне снова захотелось напиться. Я зашел в ванную, опустил голову под струю воды, потом встряхнулся, как искупавшаяся в реке собака, посмотрел на себя в зеркало. Надо выйти прогуляться, как в старые добрые времена.
Знаешь, Миш, я обожаю гулять. Да-да, не смотри так. Хоть я и произвожу впечатление человека сугубо тусовочного, мне до жути нравятся одиночные прогулки. Я раньше с удовольствием уезжал на несколько дней на озеро, ходил по лесу, сидел на понтонах с книжкой в руке и слушал шелест волн. Словом, не думал ни о чем и ни о ком и даже позволял себе игнорировать некоторые обязательства перед работодателями. Все это приносило отличный результат, я чувствовал себя значительно посвежевшим и приходил к выводу, что Маргарет Митчелл, вложившая в уста своей туповатой героини легкомысленную фразочку «Я не буду думать об этом сегодня…», могла бы сделать отличную карьеру в области психиатрии.
В тот день я отправился в сквер на перекрестке Комсомольского проспекта и улицы Молодогвардейцев. Я сидел на скамейке, прислушивался к разговорам играющих детей. Моя голова постепенно очищалась, жизнь вокруг меня не останавливалась ни на минуту, солнце продолжало вращаться вокруг земли, трамваи все так же стучали по рельсам. Прости, Господи, душу мою грешную…
Внезапно я увидел знакомое лицо. По аллее со стороны трамвайной остановки шла девушка. Она смотрела прямо себе под ноги, куда-то торопилась и никого не замечала вокруг. А вот я ее сразу заметил.
— Лен! — крикнул я и для надежности поднялся со скамейки, чтобы она меня увидела. — Лена Хохлова, подожди!
Девушка подняла голову, увидела меня. В глазах ее на мгновение блеснул испуг, но вскоре она овладела собой.
— Привет, — коротко сказала она.
Особой радости я не услышал, но прозвучало вполне миролюбиво, словно и не было между нами той некрасивой сцены в редакции журнала. Впрочем, ничего удивительного: слухи о моем личном горе наверняка распространились по всему городу. Ну как же, теперь меня следовало жалеть.
— Вить, я слышала… — начала Лена выражать соболезнования, но я прервал ее движением руки.
— Спасибо, Лен, мне уже немного лучше. Ты-то как?
