Не обращая внимания на порицания отдыхающих мамаш с колясками, я потопал на площадку с аттракционами. Я не берусь утверждать однозначно, но похоже, там я расчехлил свою видеокамеру-убийцу и водил ею из стороны в сторону, с карусели на карусель, крича, что «всем скоро придет капут!».
Почему этого пьяного козла не повязали там же, в парке, для меня до сих пор остается загадкой.
Вечером, когда уже начинало смеркаться, я смутно припоминаю себя сидящим на скамейке возле ресторана «Астория». Рядом со мной сидел какой-то человек в длинной желтой рубашке и драных джинсах. Он назвался Игорем, «свободным художником», и попросил в связи с этим субсидировать его на предмет выпивки. «Не вопрос!» — кажется, крикнул я, и через какое-то время мы выпивали вместе. Под конец встречи, продолжавшейся не помню сколько, Игорь страстно пожимал мне руку и грозился написать портрет моей жены, а я в это время пытался заглянуть ему под полу рубашки, чтобы удостовериться, что его лобковые волосы надежно спрятаны под джинсами.
Затем я брел по широкой пешеходной улице, местному Арбату, мимо гуляющих молодых парочек и тренькающих на гитарах музыкантов-попрошаек. Горящие фонари расплывались в глазах, двоились-троились, голова плыла справа налево, как поплавок на реке, а я, словно терпеливый рыбак, поминутно вынимал удочку и закидывал этот поплавок обратно вверх по течению. Кажется, пару раз я не вписывался в поворот и падал рядом со скамейками. Кто-то ворчал: «Иди на х…, козел!», кто-то толкнул в спину, чтобы я не останавливался и топал дальше.
А в мыслях я был могущественным Князем Тьмы, обладающим самым совершенным средством для уничтожения насекомых. Я поглаживал сумку, которая то и дело слетала с моего плеча и норовила грохнуться наземь, и мысленно проговаривал проклятия. «Я всех их уничтожу, всех низвергну в ад — за годы унижений, тщетных попыток подняться вверх по социальной лестнице, за не любивших меня родителей, за не дававших мне однокашниц, за неудавшуюся семейную жизнь. Я вас всех отправлю к чертям, сучьи дети!..»
В общем, полный капец, Миш. Я делал то же, что и всегда, когда напивался, но теперь я был не один. Со мной была камера. И она как будто что-то делала со мной… Я не могу описать это чувство словами.
«Рано или поздно упираешься в высокий бетонный забор… Ты смотришь вправо, влево, поднимаешь голову вверх и понимаешь, что тебе дальше не пройти».
Косилов, мудила грешный, много ты понимаешь в заборах… что ты от меня утаил?
