— Значит, так, хлопцы. Уродов зовут Филипп Бастрыкин и Андрей Слизко, и уроды они, естественно, не столько физически, сколько умственно. Можете посмотреть фотографии.
Коллеги передавали снимки друг другу, изучали их молча и почти равнодушно.
— Переговоры имеет смысл вести только со Слизко, — продолжал Баранов, — Бастрыкина в безнадежном случае разрешаю слить как особо опасного и безнадежного дегенерата. На нем столько трупов, тяжких телесных и изнасилований, что государство скажет вам только спасибо, если вы избавите его от необходимости пожизненно стирать засранцу трусы.
Коллеги похихикали. Баранов, кажется, пребывал в хорошем настроении, несмотря на поздний час и чудовищный недосып, скопившийся за время поисков Бубсеня и Вупсеня.
— Идем дальше, — взглянув на часы, продолжил капитан. — Значит, по данным моих информаторов, Бастрыкин и Слизко сегодня зависают в ночном клубе «Лагуна». Кто-нибудь был там хоть раз?
Один из оперативников поднял руку.
— Ну и как заведение?
— Не лагуна.
— Понятно. Тем не менее, хлопцы, устраивать облаву в клубе рискованно. Если Слизко еще можно как-то оформить и погрузить, то Филя наверняка начнет палить в разные стороны, тем более если примет на грудь, а на грудь он примет обязательно. Так что…
Баранов зажал таинственный предмет, похожий на зажигалку, в ладони, посмотрел на своих помощников почти с братской любовью.
— Короче, пацаны, помощь мне обещали только в случае железобетонных доказательств. Пока их нет, но засранцев брать надо. Честно сказать… — Он сделал паузу, оглядел парней. — Честно сказать, об этой операции мало кто знает. Так что пьем за мой счет.
При упоминании о выпивке хмурые лица невыспавшихся оперов просветлели и стали даже как-то повеселее. Только один из них, который, очевидно, спал меньше остальных, грустно заметил:
— Железобетон будет, если орлы начнут палить…
На это заявление никто не отреагировал.
Михаил справился с приступом не без труда. Такого выворота наизнанку он не помнил с тех самых пор, как надрался с новоиспеченными однокурсниками, отмечая поступление в вуз. В то мрачное сентябрьское утро он думал, что мир прекратил вращение, небо упало на землю и придавило его, бедного студента, насмерть, сплющив голову, желудок и вообще все, что в нем было теплого. Он думал, что умирает, и очень жалел, что не успел написать в завещании, что дарит свои компакт-диски группы «Кино» соседскому мальчишке Сашке Шмелеву. С тех самых пор Михаил старался не пить вообще, а если приходилось употреблять, то он ограничивался тремя стопками.
