К концу беседы адвокат вынужден был признаться в своей полной беспомощности. Уэстин наотрез отказался понимать, какие силы противостоят ему.
Покидая тюрьму, Кэйджен встретил Эллендера.
– Ну, удалось вам чего-нибудь добиться от него? – спросил тот.
– Ничего. И вам не удастся.
– Посмотрим, посмотрим!
– Что ж, посмотрим.
Эллендер презрительно усмехнулся:
– Теперь вам остается только заявить, что он не совершал убийства, не так ли?
– Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. В конце концов у меня нет особой необходимости пресмыкаться перед К.Т., как пресмыкаетесь все вы. Элен была самой настоящей шлюхой, а этот мальчишка просто бедняга, который не может позаботиться даже о самом себе. Не надо было ему заходить в дом, вот и все.
– Да, но стрелял-то все-таки он… Ваша позиция меня в общем-то устраивает, она не помешает нам обделать дельце без сучка и задоринки!
Эллендер хотел пройти дальше, но Кэйджен схватил его за Руку.
– Послушайте, Эллендер! – воскликнул он. – Еще раз говорю вам, что вы не получите от Уэстина признания! Я понял его и убежден, что он никогда не даст нужных вам показаний.
Эллендер с подозрением взглянул на него:
– Уж не вы ли постарались настроить так своего подзащитного?
– Ерунда! Вы ведь всегда можете устроить мне какую-нибудь пакость. Ничего я ему не говорил, а вот вам говорю: признания от него вы не получите! Почему бы вам не оставить его в покое?
– Замолчите! – крикнул Эллендер.
Кэйджен повернулся, сунул в рот окурок давно потухшей сигары и быстро зашагал прочь.
* * *
Молча наблюдая, как Эллендер час за часом тщетно пытается вынудить Уэстина к признанию, Честер Вирлок ловил себя на мысли, что твердость юноши производит на него все более сильное впечатление. И Эллендер и Кэйджен дали ясно понять Уэстину, что вопрос о нем уже решен – подпишет или не подпишет он признание в убийстве. Вместе с тем Эллендер обещал Уэстину, если он признает себя виновным, то его приговорят «всего лишь» к двадцати годам с правом ходатайствовать об освобождении на поруки через одиннадцать лет и семь месяцев. Дальнейшее упорство, предупредил Эллендер, приведет лишь к тому, что он самое меньшее получит пожизненное заключение без права досрочно освобождения.
Убедившись, что Уэстин вполне понимает, в каком тяжелом, в сущности безвыходном, положении он находится, Вирлок как бы между прочим заметил Хиллори Смиту, что отказ Уэстина подписать признание наводит на самые серьезные размышления. Однако он упорно уклонялся даже от разговора об этом деле, во всеуслышание заявил, что отстранен от расследования и не хочет иметь к нему никакого отношения. Звучало это весьма убедительно для всех… кроме него самого.
