— А к общению не остынете, пока не одряхлеете окончательно?
— К сожалению, влечение к общению подостыло. Исчез острый щенячий интерес к людям. Как и остальные наши данности остывают с годами. Но пока общаюсь с удовольствием. А стишки зависят не от меня — поэтому не знаю, брошу или нет.
— Из великих поэтов XX века — кто для Вас бальзам, лекарство от царапин, от ран?
— Большое удовольствие от Ходасевича, очень люблю Георгия Иванова. Раньше очень любил Сашу Черного, сейчас подостыл.
— Две строчки Георгия Иванова?
— Меня поразили его строки: «Все тот же мир. Но скука входит //В пустое сердце, как игла. // Не потому, что жизнь проходит. // А потому, что жизнь прошла».
— Что Вам страшнее, импотенция или потеря зрения?
— Никогда не думал. Это совершенно разные вещи, не знаю. Абсолютно бессмысленный вопрос. Что легче потерять — правую или левую ногу.
— Вы с собой не покончите?
— Не знаю, по крайней мере не отвечу на этот вопрос в газетном интервью.
— Если бы в лагере не сложилось так удачно и благополучно, Вы выдержали бы более длительный срок?
— Не знаю, не верю, когда говорят, что выдержали бы больший срок и столь же не верю, когда говорят, что не выдержали бы.
— Довлатов сказал, что мещанин — человек, думающий, что у него все должно быть хорошо. Что же такое мещанин в Вашем представлении?
— Я не знаю, что такое мещанин. Как раз я мещанин — я тоже хочу, чтобы все у меня было хорошо, уютно, спокойно.
— Как Вы думаете, кто-нибудь, прочитав интервью с Вами, полюбит Вас сильнее?
— Нет, не думаю. Вообще автор должен быть оторван от своих произведений. Авторы очень часто мерзкие люди. Лучше читать произведения, а автора — не знать.
— Вы знаете, что есть много прекрасных людей, которые Вас терпеть не могут за то, что Вы непристойный поэт.
— На здоровье. Значит, они лишены еще одного удовольствия. Вот у меня нет музыкального слуха. Значит, я обделен еще некой возможностью получать удовольствие.
— Если бы Вы знали определенно, что Ваш сосед Вас ненавидит, но здоровается, Вы продолжали бы с ним здороваться?
— Да. Если он со мной здоровается. Не любит, и что ж, ладно.
— Бог и дьявол — это какая-то пара?
— Да. Напоминают борцов, которые борются, ссорятся, заключают пари.
— Кто из мудрецов прав — те, что говорят, что надо готовиться к смерти, или утверждающие, что не следует об этом размышлять?
— Я не люблю предписаний. Поэтому не могу никому ничего предписывать.
— Но Вы любите думать об этом, когда столько пишите о старости?
