Уверена, что после выхода в свет подобной мистификации братья-поэты и свекрови-критики весьма радушно поприветствовали бы «молодого, свежего, самобытного и тыр-пыр» брата в моей особе заморской. Были бы они, уж конечно, снисходительней и дружелюбней, посвящая меня в сан брата, нежели в сан сестры. Ведь они, братья-поэты, когда взвешивают друг друга, не бросают на противоположную чашу весов две тяжелейшие гири, двух классиков, двух гениев сразу — для них это был бы смертельный трюк.
Народ читающий, народ сочиняющий, народ критикующий сотворил себе образ русской поэтессы и бережет его от подделок, от порчи, от упразднения, а более всего — от инвентаризации в эпоху шарлатайных ревизоров, бережет как зеницу ока. Бережет, как может, как умеет, порой неуклюже, но искренне и одержимо. От русской поэтессы (во много раз суровей, чем от поэтов) те, кто почему-то не может жить без поэзии, точней — не может без нее выжить, требуют участия в хрестоматии духа, совести, благородства, в хрестоматии красоты и гармонии, отваги и чести, гражданского достоинства музы и ее личного влияния на людей и на все, что есть в них людского. Как ни крути мозгами, чтоб это обхохотать, как ни води умом, Ахматова и Цветаева (абсолютно врозь и воедино) создали морально-художественную, этическую и эстетическую систему, которая стала мерилом творческой этики для русской поэтессы.
…Титаническая капля вечности в недрах человеческой жизни — не от нее ли рождается ритм и колотится, как сумасшедшее, сердце Поэзии? («Ты — вечности заложник у времени в плену».)
Весьма почтенные мужи, даже иной «патриарх» современной лиры, кифары, лютни, мандолины, гитары и баса, они так любят порой восклицать:
— Ах, это же настоящий поэт, а не поэтесса! Какой мужской ум, какой сильный и цельный характер! (И прочие баналы в том же духе.)
Тут я просто помираю от смеха! Так хочется шепнуть на ухо самовлюбленному, искусному, коварному льстецу: «Вам чертовски повезло! Вы даже сами не знаете, какой вы баловень судьбы! Ведь вы уцелели в „первых рядах“, а также „вошли в число“. Но страшно подумать — что было бы, если бы со всеми своими стихо-книжками вы стали бы вдруг поэтессой?! Вам никогда не простили бы салонное ваше жеманство и пользительный конформизм. Глупо, мой братец, похваливать поэтесс в России за то, что они — поэты. Не хвалите небесную птицу, что она, мол, летает, как самолет».
И пошла-понеслась мода на такой «четвертый сорт» похвалы, вопиющей, однако, громче всего о полной глухоте и абсолютном непонимании проблемы «русский поэт» — «русская поэтесса».
