В это время призрак Розы вновь является Шейде.
Шейда. О, она уходит... Роза уходит. Красавица, которую вы считаете мертвой, бродит по могилам, ищет своего возлюбленного, ищет Ашрафа.
Рауф и Масуд растерянно переглядываются. Призрак Розы с опущенной головой делает несколько шагов, затем, неожиданно обернувшись, пронзительным и гнетущим взглядом смотрит на Шейду.
Шейда. Роза! Роза! Во имя аллаха, оставь меня в покое! Рауф. Шейда! Почему ты не пожалеешь себя? Зачем ты терзаешься?
Призрак Розы удаляется с приветливой и чарующей улыбкой.
Шейда. Ты на меня обиделась? О, куда же-ты идешь? (С горьким стенанием). Роза! Роза!
Устремляется за призраком. Друзья следуют за ним. Входят двое полицейских с оружием в руках.
Первый полицейский. Эй, куда бежите? Второй полицейский. Стойте! Ни с места!
Все трое останавливаются, полицейские надевают им наручники.
Первый полицейский. Марш вперед! Второй полицейский. К караульному! Рауф. Мой эфенди, у нас нет оружия. Масуд. Можете сами проверить... Первый полицейский. Нечего тут болтать попусту. Второй полицейский. К караульному!
Муса и могильщцк, тоже в наручниках, в сопровождении двух полицейских появляются с противоположной стороны. Все вместе уходят.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
На верхнем этаже большая тюрекмая камера с одной дверью я тремя окнами. Рауф и Масуд лежат в углу, Шейда в противоположной стороне у окна кашляет и стонет. Все трое в арестантской одежде. Свет лампы перед ранним мартовским утром слабеет и обретает мертвенный оттенок.
Шейда (бредит). Отпустите, отпустите!.. Ах, чего вы все от меня хотите? (Поворачиваясь, раздраженно). Нет, какая жалость! Какая жалость!.. Рауф. Бедняга, он как несчастный несмышленыш... Масуд. Да, любовь-это несчастье. Рауф (садится). Да, да, несчастье, причем страшное несчастье. Масуд {встает, выпив один-два глотка воды). Да накажет бог начальника тюрьмы! В жизни не видел такого неотесанного, безжалостного типа. Стоит кому-нибудь из заключенных заболеть, его назавтра же забирают в больницу. А Шейда вот уже месяц как агонизирует, но никому до него нет дела. Рауф. Сегодня, наконец, его заберут, доктор обещал. Масуд. Не верь ушам своим! Много расточается сладких слов, однако толку-то что от них, где результат? Было время, и ты выступал прорицателем, говорил "нас продержат не больше трех дней", а что вышло? Вот уже девять месяцев, как мы торчим тут взаперти, и нет никакой надежды на спасение. Рауф. Ничего, не волнуйся. Как бы там ни было, через два-три дня мы выйдем отсюда. Масуд (усмехаясь). Вот как, опять два-три дня? Рауф. Сам рассуди. Нас с самого начала разъединили с могильщиком и Мусой. Поместили нас наверху, а их внизу, в темном подвале. Следовательно, мы не столь причастны к преступлению. Масуд. Все это иллюзии, мой эфенди, иллюзии. Рауф. Как же, иллюзии! Будем живы-здоровы, через два-три дня сам убедишься. Масуд (недоверчиво). Посмотрим! Рауф. Есть еще одна весть, но в нее, сказать по правде, и мне самому не очень верится. Если дошедшие сюда слухи подтвердятся, освободимся не только мы, но и весь народ, вся страна. Масуд (с улыбкой). Интересно, что это за слухи? Рауф. Великая и страшная революция, революция, которая перевернет всю страну. Масуд. Пожалуй, неплох твой сон... (Устало ложится на свое место). Рауф (радостно). Вот-вот, ты сказал сон, и я вспомнил! Недавно я только закрыл глаза, как мне приснилось, что крыша проломилась, и в этот пролом с небес спустилось какое-то светозарное существо. По одному его знаку эта большая стена отворилась, и тут же все мы трое обрели крылья и начали летать как птицы. Но мы вдвоем с тобой вскоре опустились на вершину высокой горы, а Шейда все летел и летел ввысь, и, наконец, слившись с облаками, исчез из глаз. (Ложится рядом с Масудом). Масуд (устало). Ради аллаха, оставь свои пустячные грезы, дай мне немного отдохнуть, сегодня ночью я глаз не сомкнул...
