К третьей неделе сентября белый котенок весил четыре с половиной килограмма, а его сестры — по три с половиной. Хвосты у них вытянулись, пятна тускнели. На белоснежном самце они почти полностью стерлись, только на мордочке и хвосте оставались еще темные отметины.
Маленький кугуар однажды уже выследил и поймал красную бел-ку, а его сестрички ловили мышей и полевок, которые стали чаще покидать свои норы с наступлением осени, преобразившей дикую природу. Лиственные деревья постепенно одевались в восхитительней нежный багрянец, иголки лиственниц желтели. Медведи и птицы лакомились поздними плодами ирги, медвежьей ягоды и бузины.
Однажды ранним вечером, вскоре после того, как мать-пума отправилась на охоту, трое котят выскочили из пещеры и, резвясь, помчались вниз по склону к зарослям медвежьей ягоды, росшей вокруг валунов и поваленных деревьев. Мелкие красные бусины зазывно алели на фоне зеленых листиков. Котята крадучись пробирались по лиственно-ягодному ковру, гонялись за мышами или боролись друг с другом.
Самая маленькая пума, отдалившись от двух других детенышей, драла трухлявую корягу, отковыривая от нее большие влажные щепки. Увлеченная этим занятием, она не заметила, что ее брат с сестрой внезапно куда-то исчезли. Те поспешили скрыться в пещере, потому что белый котенок вдруг учуял резкое зловоние, посеявшее в нем панику.
Маленькая самочка продолжала корябать бревно и вдруг услышала рядом тяжелые, шаркающие шаги. Она повернула голову и увидела черного медведя — огромного тучного зверя, выступившего из-за большого валуна. Она хотела убежать, но не успела. Медведь пнул ее своей могучей лапой, подбросив на два метра вверх. Она кувырком отлетела на груду камней, при падении сломала позвоночник и ударилась головой. Довольный, что избавился от конкурента, медведь принялся уплетать зрелые плоды.
Часом позже, когда горы окутала почти кромешная тьма, с охоты вернулась пума-мать. На этот раз неожиданность подстерегала медведя.
От подножия возвышенности пума не видела незваного гостя, но чувствовала и слышала его. Под прикрытием больших валунов пума начала взбираться по склону — быстро, но бесшумно. Спустя несколько мгновений она уже занимала позицию на камне в девяти метрах над медведем. Напружинившись, она взвилась с валуна.
Медведь не подозревал о присутствии пумы до тех пор, пока над ним не нависла ее подвижная тень — темный силуэт на фоне вечернего неба. С удивительной для его неуклюжей комплекции расторопностью он развернулся мордой к летевшей на него кошке, одновременно поднимаясь на задних лапах. Но было уже поздно.