Парню уже не в удовольствие была месть. Он, наверное, смирился уже с давлением приютского диктатора, ставшего таковым из-за его доброты, но напоминания Лайама вызывали невыносимую обиду и тоску.
— Нет, я вырежу ей сердце. Представляю, ты хотел бы забрать его себе как трофей. Но ты расстроил меня, поэтому не получишь. Сгоняй за ножом, — велел Лайам.
Эризен повиновался беспрекословно.
— Жаль, что мне пришлось сделать тебя немой. Послушал бы твои крики, — притворно огорчился Лайам. — Кстати, я очень надеюсь, что ты лгала нам, когда лепетала, что не из богатой семьи. А то получается, что ни одним аристократом в Альдане меньше не станет, а так хочется!
Стук в дверь и голос Эризена, просящий впустить. Лайам отворил, магией снова запер кладовую, взял поданный нож и медленно стал вонзать лезвие в Дашкину грудь. Колдунье повезло — она в последнюю секунду, когда металл только коснулся её, лишилась чувств.
Дашка уже не удивилась тому, что, когда вновь сознание вернулось к ней, обстановка вокруг была другая. Этот факт даже забавлял. Колдунья бы усмехнулась, но разбитыми губами делать это было больно.
Её перенесли в одну из комнат в приюте. Тут явно никто не жил сейчас: ничьих вещей здесь не наблюдалось, кроме её собственной одежды, висевшей на стуле, выстиранной и выглаженной. Все Дашкины раны были обработаны и перевязаны.
Она подумала, стоит ли звать кого-нибудь, заодно проверила, вернулся ли к ней дар речи. Да, всё было в порядке, только голос слегка изменился. Но обращать на себя внимание Дашка не стала. Вполне вероятно, что все дети приюта такие озлобленные. Раздражать их своим существованием представлялось делом небезопасным. Кто-то же принёс её сюда, он должен к ней заглянуть, проверить, как она.
К вечеру Дашке стало казаться, что про неё забыли. Жизнь приюта гремела вовсю, как на улице, так и в стенах здания, по коридорам носились дети, кто-то пару раз долбился в дверь комнаты, где Дашку заперли, раздавались голоса воспитателей. Иногда у колдуньи от ужаса перехватывало дыхание, когда она слышала Лайама и Эризена, проходящих мимо её «убежища». Оба догадывались, кого прячут в комнате, и намеревались найти и украсть ключ от неё, а ночью добить жертву. О ночном происшествии уже было известно всему приюту, причём неодобрение многие воспитанники высказывали весьма своеобразное: почему мальчишки не прикончили представительницу горячо ненавистного всем сословия сразу. Некоторые приставали с расспросами к взрослым, те говорить отказывались. Одно Дашке удалось уловить: кладовку, где её убивали, хотела открыть воспитательница, закрыть там провинившегося ребёнка, поняла, что дверь заперта магией, сняла чары — и помешала местному диктатору и его слуге. Колдунья стала понимать с горечью, что эти двое ходят безнаказанными…
