Однако мне интересно, почему Стефан ничего не ест за ленчем. Для футболиста это странно.
Вот черт. Мистер Таннер только что прошел мимо, и я еле-еле успела накрыть дневник учебным блокнотом. Бонни захихикала, прикрываясь учебником истории, – мне видно, как трясутся ее плечи. А Стефан, который сидит прямо передо мной, так напряжен, будто в любую секунду может вскочить из-за стола. Мэтт одаривает меня красноречивыми взглядами типа «ты ненормальная», а Кэролайн злобно сверкая глазами. Я же веду себя очень-очень невинно, делая записи в дневник и одновременно не сводя глаз с мистера Таннера. Так что если мой почерк будет не совсем ровным, ты поймешь почему.
В последний месяц я была не в себе. Никак не могла толком обдумать что-то или сосредоточиться на чем-то помимо Стефана. Накопилось столько дел, что даже страшно. Предположительно, я несу ответственность за обустройство Дома с приведениями к Хэллоуину, а мы еще даже не начинали. Теперь у меня ровно три с половиной недели на то, чтобы все как следует организовать. А я все время хочу быть со Стефаном.
Конечно, я могла бы выйти из комитета. Но тогда там стали бы распоряжаться Бонни и Мередит. Как тут не вспомнить, что сказал Мэтт, когда я попросила его пригласить Стефана на танцы: «Ты просто хочешь, чтобы весь мир вращался вокруг Елены Гилберт».
Это правда. Или, по крайне мере, если так было в прошлом, больше я этого не хочу. Я хочу… да-да, я знаю, это прозвучит предельно глупо, но я хочу быть достойной Стефана. Я знаю, он бы не позволил товарищам по футбольной сборной просто отбывать игру. Я хочу, чтобы он мной гордился.
Я хочу, чтобы он любит меня так же сильно, как люблю его я.
– Скорее! – крикнула Бонни от входа в физкультурный зал.
Рядом с ней в ожидании стоял мистер Шелби, старший вахтер школы.
Елена бросила последний взгляд на отдаленные очертания футбольного поля, а затем неохотно прошла по асфальтовой дорожке, чтобы присоединиться к Бонни.
– Я просто хотела сообщить Стефану, куда пошла, – объяснила она.
После недели в обществе Стефана Елена по-прежнему чувствовала восторженный трепет от одного лишь произнесения его имени. Каждый вечер перед закатом на этой неделе он приходил к ней домой, держа руки в карманах куртки с неизменно поднятым воротником. Они с Еленой обычно гуляли в сумерках или сидели на веранде, болтая о всякой всячине. Хотя ни слова на этот счет сказано не было, Елена подозревала, что Стефан, таким образом, заботился о том, чтобы они не оставались наедине. С той самой ночи после танцев Стефан всячески старался соблюдать определение предосторожности.
