Закутанный в толстое полотенце, он сделал несколько шагов по доскам покрытия, потом повернулся и посмотрел на нее:
– Могу ли я кое-что сказать вам? Кик посмотрела на него:
– Что сказать, Лионель? Наклонившись, он сжал ладонями ее лицо.
– Оставайтесь, – сказал он. – Оставайтесь здесь со мной. Я не хочу, чтобы вы уезжали.
– Почему? – спросила она.
Устремив глаза на темную гладь пролива, он опустил руки.
– Вы знаете почему.
– Я хочу, чтобы вы сказали об этом мне, – пробормотала она, не глядя на него.
– Я хочу вас.
– Я не могу. – Она понимала, что сдается. Тихий, застенчивый голосок промолчал. Но его обладатель наверняка беззвучно улыбался.
Еще три дня Кик провела в этом прекрасном одиноком доме.
Они занимались любовью на огромной кровати с периной в спальне на верхнем этаже и в комнате, походившей на ту, где она обитала на швейцарском горнолыжном курорте. Они любили друг друга на шкуре, брошенной перед камином в гостиной, залитые золотистым светом огня. По утрам, заливаясь смехом, они гонялись друг за другом вокруг огромного стола, потом занимались на нем любовью среди крошек, английских булочек и опрокинутых кофейных кружек.
Кик разморозила часть аккуратно завернутых пакетиков из холодильника, поджаривала на обед ветчину и цыплят, и они закусывали, сидя перед камином.
Они попытались заниматься любовью у воды, прогуливаясь по кромке пляжа, но было слишком холодно. Они начинали заниматься этим в горячей ванне и заканчивали на покрытой полотенцами скамейке в раздевалке.
Казалось, им никогда не надоест ласкать и изучать друг друга, сливаясь в единое целое.
Она просыпалась в огромной мягкой кровати, смотрела, как он спит, прикрыв рукой глаза, и пыталась понять, что же с ней произошло, как он внушил ей такую безумную страсть.
В безнадежном отчаянии она думала, как продлить все это. Как удержать его, сделать так, чтобы он не ушел из ее жизни. Она была слишком влюблена, чтобы хитрить и рассчитывать, как это делали ее подруги. Те искусно завлекали мужчин, применяя разнообразные уловки. Ей, чтобы остаться с ним навсегда, надо было иметь ясную голову и четкое представление, как этого добиться. Но Кик была слишком горда, чтобы пускать в ход те ухищрения, которыми женщины удерживают при себе мужчин. На все это Кик была попросту не способна.
Нежась на перинах, Кик поняла: чтобы сохранить душевный покой, она должна сосредоточиться на главном. Ей следует думать лишь о том, что определит ее жизнь в данную минуту, в следующий час, в конце дня.
