Золотинка поднялась.
— Сейчас, — сказала она несчастному посланнику и тот благодарно встрепенулся.
— Ведь по-словански не понимает, — прошептал он ей торопливо. — Ничегошеньки!
— По-мессалонски тоже! Человеческого языка он не понимает, — подтвердила Золотинка и ступила ближе к насаду, на палубе которого разыгрывался по придворному чину княжеский обед. Одним движением руки она смахнула все чинное общество за борт — и столы и сотрапезников.
Нута разинула ротик, нисколько даже не возмутившись, — просто от изумления. А Юлий — тот быстро глянул и опустил глаза, показывая, что останется безучастным, чтобы Золотинка не выкинула. Лишь скулы его заметно напряглись.
Честно говоря, Золотинка ожидала большего и остановилась, не зная громить ли дальше. Она сняла с престола игрушечного княжича и постучала ему в грудь, чтобы привлечь внимание, потом вздернула куклу вверх — что нужно, мол, отправляться в путь, на другой корабль. Восхищенный находкой, посланник подобрал другую куклу, которая должна была изображать больного.
— Новотор Шала! — громко, со внушением молвил он и начал почему-то куклу укачивать, как младенца, выразительно подвывая: — Ай-яя-яй! Ай-яя-яй! Плохо, плохо! Бедненький Новотор не дождется.
— Напрасно стараетесь, — молвил Юлий не без упрямства.
Золотинка опустила руки, и посланник потемнел, расстроенный этим легкомыслием.
— Ладно, — вздохнула Золотинка. — Если княжич выйдет из комнаты, вы сумеете увлечь его к учителю?
— Если выйдет?
— Ну, выбежит. Выскочит.
Посланник лишь только крякнул, не очень понимая, к чему барышня клонит. Но Золотинка не стала объяснять.
— Увы, ты этого заслужил. По совокупности, — сказала она Юлию со вздохом. А тот только и успел, что повернуться навстречу, как Золотинка заехала пощечину во весь размах.
Он вскочил… Но не мог же ответить тем же! Застыл, удушенный и обидой, и яростью.
— Мне кажется, ты и сам бы себе не простил, если бы не пошел к больному учителю, — сказала ему Золотинка мягко. И просто грустно. — Потом ты все поймешь. Теперь иди.
Прыснув бешеным полусловом, Юлий бросился к выходу, посланник опрометью — за ним.
Тут только очнулись служанки и бросились спасать хозяйку — Нута разевала рот, потрясенная до безгласия. Ее подхватили со всех сторон, заголосили, словно принцесса тонула; вломилась в комнату толстая женщина-толмач, в круто выгнутых бровях ее взметнулся вопрос.
— Что случилось? — молвила она, вытирая губы, кажется, они были в чем-то сладком.
