Все это, ненароком оказавшись в первых рядах зрителей, Золотинка схватила одним взглядом и большего не успела. Народ, раздраженный Золотинкиным вооружением — ушат и жердь, вытолкал ее на ристалище; чьи-то настойчивые руки пытались ее схватить, она уклонилась и так удачно, что очутилась на поле в тот самый миг, когда скачущий по соседней дорожке витязь сокрушительным ударом грабель начисто снес щит — перекладина взвизгнула на вертлюге, витязь припал в седле, чтобы не попасть под другое, резко крутнувшееся плечо перекладины. И Золотинка пыталась присесть — поздно!
Высоко укрепленная перекладина ничем ей как будто бы не грозила, да Золотинка не учла — где тут учитывать! — что на конце свободного плеча висел узкий мешок с песком. Он мотнулся, взвиваясь по кругу, да так саданул — со звоном — по ушату на голове, что помойный сосуд брызнул, разлетевшись клепками.
Толпа так и ахнула.
А Золотинка, целая и невредимая, но ошеломленная в точном значении слова, даже и не пыталась опамятоваться, только то понимала, что без ушата не возвратиться ей в особняк Юлия. Она не позволила себе ужаснуться, но с бессловесным отчаянием загнанного в угол и все потерявшего человека кинулась собирать клепки и развившиеся кольцами обручи. И тут же новый топот, всплеск волнующихся на разные лады голосов заставил ее шарахнуться, чтобы увернуться из-под ног расскакавшейся сверх своих сил клячи с костлявой грудью и жалким тощим хвостом, стыдливо подвязанным под самую репицу. Дико скосив глазом, кляча промчалась, унося всадника, на плетеном шлеме которого скалился разинутой подошвой башмак.
Золотинка бросилась опять к растоптанным, раскиданным клепкам и в то же мгновение с умопомрачающим шумом — стук-грох-шлеп! — прибыл к ней и товарищ. Выбитый из седла витязь крепко грянулся оземь корзиной-щитом, что прикрывала грудь. И пока барахтался в облаке пыли, потеряв понятие о пространстве оттого, что круглый шлем навернулся на глаза, Золотинка выхватила из-под поверженного две или три клепки. Быстро сгребла она остальное, сложила на руку поленницей, подняла копье, то бишь жердь, и пустилась прихрамывающим бегом вдоль ристалища наутек, озираясь, чтобы не попасть под копыта. Единым духом проскочила она остаток дорожки, на росстани, где улица развалилась надвое, последний раз оглянувшись, шарахнулась влево, и как раз налетела на пузатого, с оскаленной пастью змея.
От неожиданности она уронила руки, дубовые дощечки посыпались частой дробью, и это роковое обстоятельство, повлекшее за собой мгновенное раздвоение чувств и побуждений, стало замыкающим звеном в цепи Золотинкиных злоключений. Она не бросилась прочь от змея, который быстро двигался на колесах — бежать не бросилась, но и клепки забыла. Ничего она не успела сделать, ни того, ни этого, а осталась столбом, разиня рот.
