Джулия собиралась стать криминологом, но на третьем курсе бросила колледж и подалась в академию шерифов. Чуть больше года она работала помощником шерифа, потом встретила Бобби, и они поженились. К тому времени она еле сводила концы с концами, отказывала себе во всем и откладывала большую часть жалованья в надежде когда-нибудь купить маленький дом и поселиться там вместе с Томасом. Вскоре после замужества, когда сыскное бюро Дакоты стало именоваться "Дакота и Дакота", супруги взяли Томаса к себе. Работать им приходилось во внеурочное время, а за Томасом требовался постоянный присмотр: некоторым даунам удается овладеть навыками самостоятельной жизни, но Томас не из их числа. Нанять опытных сиделок, чтобы они работали в три смены? Такая роскошь обойдется дороже, чем прекрасный уход в частном интернате вроде Сьело-Виста. Впрочем, если бы можно было найти надежных помощников, Дакоты за деньгами бы не постояли. В конце концов, поняв, что заниматься делом, ухаживать за Томасом и жить своей жизнью становится невозможно, Роберт и Джулия поместили Томаса в Сьело-Виста. Это было идеальное заведение, но Джулию снова стали мучить укоры совести: опять она предала брата! Не утешало и то, что в Сьело-Виста брат не знает никаких забот и живет припеваючи.
Судьба Томаса тоже связана с Мечтой. По-настоящему Мечта осуществится только тогда, когда у супругов будет достаточно свободного времени и денег, чтобы взять Томаса к себе.
– Томас, а что, если нам пойти погулять? – предложила Джулия.
Бобби оторвался от альбома. Томас и Джулия все так же держались за руки. После слов Джулии Тома? еще крепче вцепился в ее руку.
– Покатаемся на машине, – продолжала Джулия, – съездим на море. По пляжу побродим. Купим мороженое, а?
Томас встревоженно посмотрел в окно, на заключенный в раму кусочек голубого неба, на котором сновали и резвились белые чайки.
– Не-е, там плохо.
– Что ты, родной, просто немного ветрено.
– Я не про ветер.
– А то бы развлеклись.
– Там плохо, – повторил Томас и пожевал нижнюю губу.
Иногда Томас был не прочь совершить такую прогулку, а иногда и слышать о ней не хотел, словно сам воздух за стенами интерната – чистый яд. И уж если он превращался в затворника, то никакими уговорами его нельзя было выманить на улицу.
– Хорошо. Может, в следующий раз, – сдалась Джулия.
– Может, – Томас уставился в пол. – Сегодня правда плохо. Я.., чувствую.., плохо. По коже холодно.
Бобби и Джулия заводили разговор то о том, то о сем, но Томас уже наговорился. Он молчал, не смотрел в глаза и даже вида не показывал, что слушает.
