— Налево бери, под ворота. Пришли. Сейчас я тебя с неким человеком сведу… Я от него, в свой час, тоже — прямо сказать — жизнь увидел. Только смотри: ни на духу, ни без духа — ни слова никому. Я к тебе доверие имею — дважды ты мне на выручку ходил, но, смотри, насчет языка — ни-ни!
— Зря говоришь, — отозвался Иван-солдат и оправил поясной ремень. Что я, сам не понимаю. Сюда, под вывеску, что ли?
На вывеске, над крутым дворовым крыльцом, было написано: "Рабочее общество потребителей Выборгского района".
— Сюда, — кивнул Иван. Он взял под руку солдата и тотчас отпустил: со ступенек подъезда быстрым шагом сошла черноволосая девушка, в пуховом поверх шубки платке. — Шагай пока что один, там за дверью, на лестнице, обожди чутку. Я сейчас.
Иван-солдат ухмыльнулся понимающе, оглянул девушку на ходу, скрылся за дверью, хлопнув створкою особо гулко. Мариша пожала руку Сосипатру.
— Из Народного? Выступали? Рискуете вы все-таки, новоявленный товарищ Иван… Я даже поволновалась сегодня, честное слово…
— Ну? — заулыбался Иван, не выпуская руки Мариши. — Вспоминали? То-то меня нынче — как ангела на воздусех… И толк, кажется, есть: вот, солдата привел: ежели свяжемся… А насчет риска — это вы напрасно. Я же не знаменитый какой. По первому разу провал, — в охранном и личности моей нет… У вас как? Очень мне охота опять с вами на работу, как на заводе было. Товарищ Василий ничего вам не говорил? Я просился, чтоб меня по вашей линии направили: к женскому дню подготовку проводить… агитатором.
— Да уж, хорош! — покачала головой, посмеиваясь, девушка. — Подвели меня! Товарищ Василий мне из-за вас даже выговор закатил: "С женской подготовкой, говорит, не управляетесь, — приходится к вам с другой работы перебрасывать. Неужели нельзя никого из своих институтских, хотя бы, девушек взять".
Из своих, медицинского института? Не так просто, если да же Наташу, по гимназии одноклассницу, давнишнюю подругу, два года вместе в одной комнате живут, — и ту не удалось до сих пор ввести в работу.
Но как введешь, когда у человека совсем о другом мысли? Наташа милая девушка, душевная, но о жизни у ней совсем наивные какие-то понятия и других она не хочет. В первый же раз, когда Марина заговорила с ней о политике, о революции, прикрыла уши ладонями: доктору с политикой дела иметь нельзя. Для доктора все люди должны быть одинаковыми, его призвание — облегчать страдания людям, а страдают от болезни, от физической боли все одинаково — черносотенец и революционер, самый злой и самый добрый. Доктор должен лечить только. И никаких «врагов» у него не должно быть. Разве может доктор стрелять с баррикады? Не может!
