Голос Милюкова прожурчал, мурлыкающий, ласковый.
— Виноват! В этом вопросе у нас полная, смею заверить, договоренность с генералом Алексеевым. Мы, конечно, относимся к его высочеству с бесконечным уважением, и первым актом нового правительства будет восстановление его в звании главковерха. Но в отношении трона у нас (он особо ударил на слове), союзников, твердое убеждение, что Михаил… именно, как вы изволили сказать, — по характеру…
"Оседлать думают, — соображал Крымов, поглядывая на топорщившиеся в такт речи милюковские белые усы. — Михаил рохля, колпак, действительно… И женат черт знает на ком… «Демократия». Ладно. Там видно будет. Михаил Васильевич согласился, стало быть, тут у него какой-то ход есть".
Гучков, переглянувшись с Милюковым, спросил вкрадчиво:
— Так как же, Александр Михайлович, прикажете понимать? Вы и ваши… я разумею: группа офицеров-патриотов, возглавляемая вами, — против?
Крымов пожал плечами.
— Должен доложить. Я и «мои», как вам угодно было выразиться, солдаты. Наше дело — вот!
Он выпростал эфесом вверх свесившуюся под стол, под белую, туго накрахмаленную скатерть, шашку, с широчайшим, едва не в ладонь шириной, клинком.
Клинок произвел впечатление. Лысые и расчесанные головы наклонились вперед. Терещенко прошептал что-то восторженно о былинах и о музеях. Как же иначе: он же — знаток, меценат. Крымов докончил:
— А по политической линии мы всецело доверяем генералу Алексееву. Если он согласен на Михаила, — пусть будет.
— В таком случае, — осторожно проговорил, следя за выражением крымовского лица, Милюков, — …и в отношении конституции вы согласны с… генералом Алексеевым: две палаты?
— Две, четыре, четырнадцать, — засмеялся Крымов. — Сколько угодно. Это же не меняет дела, поскольку я понимаю.
Милюков наклонил голову покорно:
— Остается, стало быть, условиться лишь о самом «действе»: как и когда.
Свечин встал и, неслышно ступая, подошел к двери. Приоткрыл, кивнул успокоительно. Нет. Никто не подслушивает.
В столовой стало очень тихо. Опять все глаза на Крымова. Он молчал, искренно удивленный: неужели господа политики собираются обсуждать даже и этот вопрос — в пленарном, так сказать, заседании?
Милюков улыбался, совсем по-кошачьи пуша усы. И весь он сейчас, после ужина, — сквозь три Крымовым выпитых стакана вина, — казался удивительно похожим не только на престарелого Иисуса, но и на старого, заслуженного, кастрированного кота.
Крымов молчал. Пусть не воображают, что господа офицеры так вот — по первому слову — "готовы служить". Надо бы, собственно, даже заставить штатское сословие открыто признаться, что само оно, без офицерского корпуса, ничего не может сделать. Во всяком случае, пусть сначала попляшут.
