— Ладно, — решил он. — Я прямо сейчас к ней заскочу и вернусь. Где мне вас найти, скажем так, через полчасика? Вы здесь будете или дома?
— Я могу и тут подождать.
Поспешно удаляясь, Зигмусь на ходу оглянулся и полностью поверил полученному обещанию. Городской придурок стоял, опираясь локтями на ограду, и таращился на лужайку и коней так, словно в этом и состояла вся его жизнь. Было ясно, что без сильного внешнего воздействия он не двинется с этого места по меньшей мере до вечера…
За полтора скаковых сезона бывший ученик, а ныне жокей-практикант Осика с усилием заработал на «малый фиат», весьма попользованный, но ещё на ходу. Пары свадебного банкета окончательно выветрились у Зигмуся из головы. Он сел и дал газу, потому что каждая минута казалась ему ценной.
— Зигмусь! — удивлённо воскликнула Моника Гонсовская и опустила ногу, уже занесённую в стремя. — Ты что тут делаешь? Сегодня же суббота!
— Так я и должен завтра утром быть на работе, — ответил Зигмусь, вылезая из «малого фиата». — Я отгул взял на свадьбу сестры. Так и думал, что раз сегодня суббота, значит, вы тут, а здесь такое исключительное дело, такая оказия, какой свет не видел. И лошадь, которой ещё свет не видел. К сестре на свадьбу я даже два раза приезжал, потому что она крепко затянулась, сейчас гуляют у жениха, а я хотел попросить, чтобы вы мне помогли, панна Моника, потому что сам я не справлюсь, даже если этот драндулет продам…
Моника Гонсовская выслушала всю историю очень внимательно и сосредоточенно, хотя не сразу избавилась от ощущения, что её помощь Зигмусю должна заключаться в участии в свадебном пиру. Городского придурка, правда, она лично не знала, но про него слышала, потому что слухи о его к небесам вопиющих безобразиях по отношению к скотине разошлись широко. Он испортил коней, запустил землю, пустил по ветру банковские кредиты, сгубил коров — было двадцать, а осталось семь, да и те подыхают. Моника горячо разделяла мнение, что нельзя позволить ему испакостить что-нибудь ещё.
— Я не могу, вы ж сами понимаете, — объяснял Зигмусь. — Не положено, чтобы практикант — а хоть бы даже и жокей — собственную лошадь держал и выставлял. Но какое-нибудь частное лицо имеет полное право, и этим лицом были бы вы, панна Моника. Мы бы ею сообща владели, половину стоимости я наскребу, и мы бы её тренировали здесь, а потом на ипподроме. Вонгровская наверняка согласилась бы, я ей вроде нравлюсь, да ведь и то сказать, я ей в щи не плюю. Вы только посмотрите на эту кобылку, пусть даже издали, на эту Флоренцию — сами увидите. Боже ты мой милосердный, вот это лошадь! Если этот гад и её испортит.., хоть святых выноси!
