Такая странная реакция со стороны дилера словно задела что-то внутри Рауля — эта практически добровольная отдача, до конца, целиком. Этот шёпот, эти движения губ — и даже если бы Второй Консул совсем оглох, то всё равно узнал это слово из всех других возможных вариантов. Продолжая движения пальцев внутри монгрела и зарываться рукой во влажные от пота рыжие волосы, блонди совершил своё самое страшное за всю жизнь безумие — склонившись к лицу монгрела, чтобы чётче услышать тот самый шёпот, Эм неосознанно коснулся своими губами уголка губ могрела, а затем, не удержавшись, полностью накрыл их своими.
Глаза Катце широко распахнулись — на мгновение он даже не понял: где он и что происходит. Губы в губы — это было, как ожег — намного острее и беспощаднее пальцев терзающих его. Длинные волнистые пряди блонди упали на грудь дилера и на шею — словно касаясь кожи, намеревались окончательно свести с ума. «Что он делает? Что ОН делает?»
Катце застонал в рот Рауля — слабо протестуя, теряясь от шока. Он почувствовал, как влажный язык блонди касается его губ, приоткрывая их — еще не умело, но и не по-детски, как горячее дыхание обжигает щеку. Мышцы сфинктера непроизвольно дрогнули, плотнее охватывая пальцы блонди.
Услышав стон так близко, Рауль быстро распахнул закрывшиеся в момент прикосновения к губам монгрела глаза и взглянул в широко распахнутые с плескавшимся на дне ужасом глаза Катце. Да будет благословенна Юпитер во веки веков! — выдержке её детей могла позавидовать и сталь. Консул на автомате повторил несколько движений губами и с выражением смертельной скуки на лице отстранился. Кто бы знал, как нелегко это ему далось. «Что со мной?! Что во имя Юпитер на меня нашло?..» Ответов всё равно не было и блонди не оставалось ничего другого, как следовать своему начальному плану — двигавшиеся до этого в штрихпунктире пальцы медленно замедляли своё движение, всё реже и реже касаясь простаты, таким образом, давая монгрелу шанс — как можно менее болезненно пережить невозможность разрядки. Рауль совершенно спокойно смотрел на Катце, мимоходом оценивая его состояние. Мысли блонди сейчас были далеко.
Страх вернулся с большей силой. Вздрагивая от движений пальцев внутри него, Катце был не в состоянии оторвать взгляда от блонди. Но маска холодности въелась в лицо Рауля — как нечто совершенно омерзительное. На губах Катце все еще ощущал вкус поцелуя — отдаленный привкус мяты и что-то особенное, что принадлежит только Раулю. Блонди словно пометил его этим, и Катце знал, что никогда уже не избавиться от этого воспоминания, даже если очень захочет забыть. Рауль заклеймил его — нет, не той холодностью, которая сейчас отражалась в зеленых глазах, а непонятно откуда взявшимся огнем живого чувства, что было вначале. Катце ощущал его так явно, что не мог ошибиться. Монгрел пребывал в оцепенении и тогда, когда Рауль отпустил его, кода прекратил свои действия.
