Хансен изнемогал. Там на стуле сидел его самый близкий друг, заменивший его Манфреду отца.
И в то же время малейшая ошибка с его стороны — и он погиб. Но и это не всё… А его задание?
Кто, кроме него, сможет достать эти проклятые планы операции «Е»? Но и жизнь Гартмана в величайшей опасности! А Манфред? Он будет совсем одинок… Может быть, как раз в этот момент прозвучал голос Гартмана:
— Мне жаль только того мальчика, для кого куплена эта игрушка…
Хансен услышал свой голос как будто бы со стороны:
— Мальчик? Какой мальчик? Мальчик из Федеративной республики? Или оттуда?
— Лучше не спрашивайте, господин следователь…
Хансен почувствовал, что его силы иссякли. Он стал искать способ прекратить допрос. Но потом понял: он должен вести этот допрос до конца, на то есть очень важные основания. Это не Гартмана проверяют. Проверяют его, Хансена. И вполне вероятно, что за зеркалом-окном стоит сейчас кто-нибудь из управления и следит за каждым его словом, за каждым жестом. А кто это может быть, кроме полковника Рокка? Нет, нужно продолжать, нужно продолжать…
— Так что это за ребёнок? Откуда? Откуда он?..
Гартман поднял голову так угрожающе, что военный полицейский бесшумно подошёл к нему сзади и стал за его стулом.
— Со мной вы можете делать, что вам угодно, господин следователь! Но у мальчика с вами нет никаких дел!
Эта последняя фраза Гартмана прозвучала ещё один раз, в кабинете генерала во Франкфурте. Всё остальное не интересовало полковника, и он выключил магнитофон. Генерал, прислонясь к широкому окну, наблюдал за уличным движением. Солнце заходило, и какой-то заблудившийся лучик коснулся его седины. Генерал обернулся. В раздумье взглянул на полковника. «Молод ещё, — думал о нём генерал. — Завидно молод! А пойдёт далеко. Лет через пять будет генералом, если всё пойдёт гладко. А вообще неприятный тип. Такой и последнюю рубашку снимет, только зазевайся». Генерал подошёл к столу, достал трубку, коробку с табаком.
— Так… Ну и что же было дальше? — опросил он, закуривая.
Полковник Рокк снял очки и принялся тщательно протирать их чистой тряпочкой.
— Так шло ещё два часа. Человек этот всего лишь мелкий коммунистический агитатор. Сам по себе для нас интереса никакого не представляет. Передадим его судебным органам боннской республики, и дело с концом, отсидит свой срок. А хотелось мне показать эти записи допроса вот почему. Не могу избавиться от чувства, что с Хансеном что-то неладно.
