Gestalt'ы, сыплющиеся сквозь решето безбрежного и невыносимого в своей реальности мира.
— А где Джуди? — спросил его один из сгустков плоти.
Картинные манеры этого жеманного типа обладали достаточной выразительностью, чтобы убедить другие сгустки в реальности их обладателя. На нем был кричащий галстук как лишнее свидетельство его принадлежности к реальности.
— Она больна, — обронил Андерс.
Плоть затрепетала, проникшись мгновенным сочувствием. Выражение напускного веселья сменилось выражением напускной скорби.
— Надеюсь, ничего серьезного, — заметила разговорчивая плоть.
— Ты становишься теплее, — сказал голос Андерсу.
Андерс посмотрел на стоящее перед ним существо.
— Ей недолго осталось жить, — сообщил он.
Плоть заколыхалась. Желудок и кишечник сократились в пароксизме сострадания и опасения за жизнь Джуди. Плоть выпучила глаза, губы ее задрожали.
Кричащий галстук не изменился.
— О Боже! Не может быть!
— Кто ты? — спокойно спросил Андерс.
— Что ты имеешь в виду? — призвала к ответу негодующая плоть, привязанная к своему галстуку. Оставаясь безмятежной в своей сущности, она в изумлении уставилась на Андерса. Ее рот подергивался — неопровержимое доказательство того, что она вполне реальна и соответствует всем необходимым и достаточным условиям существования. — Да ты пьян, усмехнулась плоть.
Андерс засмеялся и вышел на улицу.
— Есть еще нечто такое, что для тебя остается загадкой, — произнес голос. — Но ты был уже горячим! Я ощущал тебя где-то рядом.
— Кто ты? — снова спросил Андерс.
— Не знаю, — признался голос. — Я — личность. Я есть Я. И я в ловушке.
— Как и все мы, — заметил Андерс.
Он шагал по заасфальтированной улице, со всех сторон окруженный грудами сплавленного бетона, силиката, алюминия и железа. Бесформенные, лишенные всякого смысла груды, которые представляли собой gestalt-город.
Были еще и воображаемые демаркационные линии, отделяющие город от города, искусственные границы воды и суши.
До чего все нелепо!
— Мистер, подайте монетку на чашечку кофе, — попросило его какое-то жалкое существо, ничем не отличавшееся от других, не менее жалких существ.
— Иллюзорной сущности — иллюзорную монетку. Святой отец Беркли[2] подаст тебе ее, — весело отозвался Андерс.
— Мне действительно плохо, — слезливо пожаловался голос, который, как Андерс вдруг осознал, был просто последовательностью модулированных вибраций.
— Правильно! Продолжай! — скомандовал голос.
— Прошу вас, уделите хоть несколько центов, — прозвучали вибрации, претендующие на значительность.
