Мальчишка поднял висевший на цепи дверной молоток и постучал. Дверь открыли, не задавая вопросов, из чего можно было заключить, что либо привратник слишком беспечен, либо в двери имеется замаскированный глазок. Когда Джаред увидел привратника, то отдал предпочтение последнему выводу, поскольку узнал. Его звали Мейде. Он служил Лабрайду, когда Джаред жил в Скеле, и в беспечности его никак нельзя было упрекнуть.
При виде Джареда он не выразил удивления. Кивнул, посторонился, пропуская гостя, вытащил из кошелька монету и бросил провожатому. Тот спрятал денежку, даже не попробовав ее на зуб, и насвистывая, пошел обратно. Надо думать, имел возможность убедиться, что здесь платят честно.
Мейде затворил дверь и стал подниматься по лестнице. У него не было при себе ни свечи, ни факела, но из-за приоткрытой двери в кухню пробивался свет, и слышно было, как двигают посуду – значит, Мейде был не единственным слугой сего дома.
За лестничным пролетом открылась просторная комната. Здесь было не так темно – окно против входа было открыто, и в него вливался последний сумеречный свет. Лабрайд стоял у окна, но заслышав шаги, повернулся. Он не слишком изменился с тех пор, как Джаред видел его в последний раз, однако в его черных волосах появилась седина, и он отпустил короткую бороду, тщательно выбритую вокруг губ – наверное, такова была столичная мода. На нем был длинный свободный домашний кафтан, отороченный куньим мехом. За спиной Лабрайда Джаред с некоторым удивлением увидел свинцовые воды Трима и темные башни Старого Дворца. Окна дома выходили на реку.
– Приветствую тебя, – сказал он.
Лабрайд слегка склонил голову.
– Я рад тебя видеть. Наверное, проголодался с дороги?
– С голоду не умираю, но от угощения не откажусь.
– Не возражаешь, если мы поужинаем здесь?
– Какой разговор!
– Мейде, возьми у господина Джареда сумку и покажи ему комнату. Джаред, я тебя жду.
Такая манера встречать гостя могла бы показаться излишне сухой и лишенной радушия. И в этом Лабрайд не изменился. Он не был склонен к выражению чувств, но при этом гость в его доме всегда встречал отличный стол и удобный ночлег.
Так было и сейчас. Когда Джаред вернулся, окно уже закрыли ставнями, и горели свечи – на поставцах, увенчанными резными башенками, в миниатюре напоминавшие соборные, на столе, бросая манящий отсвет на блюда с рыбой в винном соусе, бараниной на вертеле и пирогами с голубями. В кувшинах было фораннанское и скельское.
