— Какая же? Он ничего не писал.
— Так, пустяки. И говорить-то о ней не стоит.
— Тогда не стоило и начинать. А все же?
— Известно, какая может быть у мужчины неприятность, — не моргнув глазом, продолжал захмелевший Блажко. — Из-за женщин все: ваша сестра все воду мутит. Пришло на имя командира полка письмо, пишет одна дивчина. Знаю я ее, мы ведь вместе с Бозором учились, когда он с ней познакомился. Красавица, черная, как цыганка. И косы до пят.
Таня верила и не верила Семену. Болтают ли так откровенно о друге? Но не придумал же он. Для какой цели?
— Ну и что же в этом письме?
— Хвост остался там у Бозора, вот она и требует денег на воспитание сына. «Если, — пишет, — не будешь добровольно помогать, через суд возьму свое». Разве приятно такое письмо получить? Ясно, как божий день, что неприятно.
Семен украдкой смотрит на Таню, стараясь угадать перемену в ее настроении. Но она равнодушна.
— Что же он так нехорошо поступил с любимой девушкой? Вот уж не ожидала...
— Удивляться нечему. Не он первый, не он последний, — и Семен многозначительно повел глазами на детскую кроватку. (Таня в этот день оставила девочку у бабушки, кроватка была пуста, но Семен знал от Мирзоева о Таниной дочери.)
— Ничего, война все спишет, — развязно закончил он.
— Ой, спишет ли? — не замечая намека, ответила Таня.
Уже давно окончился сеанс и товарищи уехали в дом отдыха, а Блажко и не думал уходить.. За окном завыл ветер, поднялась буря.
— Вы не опоздаете к отбою?
— Ох, черт возьми! Заболтался я с вами. Машина-то уже ушла.
Он вскочил с кушетки и начал суетиться, делая вид, что спешит одеться и уйти. Натянул правый рукав куртки, прислушался: за окнами свистело.
— Как же я теперь пойду? Сколько отсюда до дома отдыха?
— Километров пять, не меньше.
— Занесет меня где-нибудь.
— Да, пожалуй, вам разумнее сегодня не ходить, — посочувствовала Таня. Она прислушалась к вою ветра, окинула взглядом комнату.
— Что ж, оставайтесь, места хватит.
Мелькнула мысль: «Что подумают соседи?», — но тут же решила: «Пусть думают, что хотят, не замерзать же человеку».
Семен этого и ждал. Быстро сбросил куртку. Уставшая за день Таня не чаяла, как добраться до постели. Она постелила простыню на кушетку, и, предложив Семену располагаться на ночлег, сама юркнула под одеяло.
Уснула Таня крепко. А к Семену сон не шел. Он долго мучился, но, потеряв власть над собой, решился. Тихонько встав с кушетки, бесшумно прошел по комнате и остановился у кровати. Слышалось ровное дыхание Тани. Семен положил дрожавшую руку на одеяло. Таня во сне что-то пробормотала и отвернулась к стене.
