Прищурившись, Комлев оглядел летное поле от края до края. Кротовыми норами окружают его капониры, даже в подножье сопки, в южном углу аэродрома, выдолблены две ниши. Еще совсем недавно в каждом капонире и в каждой нише была жизнь. Теперь многие из них пустуют. Вскоре после гибели Федина сгорел Ефимов, выпрыгнул с подбитого самолета и утонул в Туломе Ишутин. При воспоминании о друзьях у Комлева защемило сердце.
Летчики в меховых комбинезонах и теплых собачьих унтах, с планшетами и шлемофонами в руках, вразвалку идут юкапонирам.
Семен Блажко уже у самолета.
— Ну, как, Петро, мой «харитоша» готов?
Старший сержант Петр Зайцев расправил на куртке складки и, приложив руку к шапке, отрапортовал:
— Товарищ старшина! Самолет «Хаукер Харрикейн-12» готов к боевому вылету.
Блажко небрежно расписался в формуляре. Подмигнув механикам, пропел:
Англия России
Подарила самолет,
Горбатый, неуклюжий
И ужасно тихий ход...
Как всегда, прежде чем сесть в самолет, Мирзоев бросил взгляд на сосну. Громадный кривой сук ее своими игольчатыми ветвями накрыл землянку. Эта сосна напоминала ему родную таджикскую арчу.
Надевая парашют, Мирзоев чувствовал неприятную легкую дрожь в локтях, учащенное биение сердца.
Не один бой провел он, но всякий раз перед вылетом волнуется. Однажды он рассказал об этом военкому эскадрильи, тот улыбнулся: «Летчика, который не волновался бы перед боем, в природе нет».
Мирзоев поднялся в кабину, застегнул ремни, натянул шлемофон, и волнение как рукой сняло. Осталось одно желание — быстрее взлететь.
Все дальше отходят тракторы, оставляя за собой длинную прикатанную полосу.
Летчики с беспокойством смотрят в бездонную высь бледно-голубого неба.
Посты воздушного наблюдения, оповещения и связи, или, как их сокращенно называют, ВНОС, сообщили о противнике.
— Запускай моторы! — командует инженер эскадрильи Голубев, длинными жилистыми руками описывая круги над головой.
— Запускай моторы! — повторяют команду сразу несколько голосов.
Идут драгоценные секунды. Пилоты, с нетерпением ожидая сигнала к вылету, медленно рулят к старту. Над КП взвилась зеленая ракета, а впереди все еще тот же красный флажок. Стартер знает свою службу, и никакой приказ не заставит его выпустить самолет на препятствие. В нетерпении поднимается в кабине Блажко, потрясая кулаками, кричит:
— Белый, белый давай!
Скрылся за сугробом последний трактор. Взлетная полоса свободна. Стартер взмахнул рукой, и белый флажок затрепетал на ветру. Взревели моторы, задрожала земля. Шесть истребителей — все, что могла поднять эскадрилья после ожесточенных осенних боев, — плотным строем поднялись в воздух, оставляя за собой тучу снежной пыли.
