Атакиши (растерянно). Как - целовать?
Гюлюш. Целуй! Целуй! Говорю тебе, не бойся, целуй!
Атакиши тянется к Эдиле, чтобы поцеловать ее.
(Останавливает его). Нет, нет, не в лицо, а в руку, не то Балаш обидится... (Подводит Атакиши к Абдул-Али-беку). Этот господин имел когда-то ювелирный магазин, потом стал маклером, а теперь собирается издавать газету. Зовет его Абдул-Али-бек, но за глаза часто называют Надул-Али-беком.
Атакиши хочет поцеловать руку Абдул-Али-беку.
Нет, нет, руку ему целовать не надо. (Указывает на Мамед-Али.) А этот господин был раньше газетным репортером, потом заделался поэтом, а сейчас философ. Что будет с ним дальше, трудно предвидеть. Чтобы показаться оригинальным, он все отрицает. Я не рискую назвать его имя - как бы он не стал отрицать и это. По-настоящему звать его Мамед-Али.
Мамед-Али. Ничего подобного. Имя - вещь условная. При определенных условиях можно назвать как угодно, хотя бы корыто-бек. И термин "настоящее имя" в корне неверен.
Гюлюш. Прекрасно. Пускай будет господин Корыто. Теперь же, отец, ты садись, а я займусь гостями. Сегодня я прекрасно сдала экзамен, а сейчас прямо со стадиона. Бодра и весела. Сама буду вам прислуживать. Одну минуту. (Снимает пальто и, бросив его в угол, выходит).
Все растерянно переглядываются, не решаясь нарушить молчание.
Эдиля. Не плохо будет, Балаш, после спорта дать вашей сестрице немного брома или валерианки.
Балаш. Умоляю вас, Эдиля, не обращайте внимания. Она вечно такая, не знает, что болтает.
Эдиля (тихо). У вас дома кто-нибудь знает о наших отношениях?
Балаш. Клянусь, никто.
Эдиля. А почему вы говорили, что отец ваш немой?
Балаш. Да он и на самом деле немой. Едва выговаривает пару слов.
Эдиля. Вот оно что!
Входит Гюлюш с посудой.
Балаш (идет ей навстречу; резко). Гюлюш!
Гюлюш. Уйди с дороги, Балаш. Чуть посуду не выронила. (Проходит мимо и начинает расставлять посуду.) Ну, как вам понравился наш дом? Вероятно, вы нашли его несколько старомодным, не так ли?
Эдиля (раздраженно). Я ничего не говорила.
Маме д-Али. И мы ничего не думали.
Гюлюш. Что дом...? Неодушевленный предмет! В один час можно убрать по своему вкусу. Сегодня он убран так, завтра будет Эдиля и уберет его иначе. Каждый по-своему. Я же думаю, что его нужно вообще разрушить и построить на его месте новый. Здесь жизнь живых людей переделывают. Что дом?
Абдул-Али-бек. Совершенно верно. И я об этом думал.
Эдиля. Не очень ли у вас остер язык, Гюлюш?
