Эти опасные задатки природы и воспитания с течением времени развились в целый сложный характер, в деле создания которого едва ли не главное значение принадлежало, однако, влиянию отношений Павла к матери и государству. 29 сентября 1773 г. Павел вступил в брак с принцессой Гессен-Дармштадтской Вильгельминой, по принятии православия наречённой Наталией Алексеевной. Вместе с тем воспитание его было объявлено законченным и Панин удалён от него, но сам Павел не получил никакого участия в государственных делах.
Первая его супруга скончалась в апреле 1776 г. от родов, и 26 сентября 1776 г. он женился вторично, на принцессе Вюртембергской Софии-Доротее, в православии Марии Феодоровне. И после того, за время всей жизни Екатерины, место, занятое Павлом в правительственных сферах, было местом наблюдателя, сознающего за собою право на верховное руководство делами и лишённого возможности воспользоваться этим правом для изменения даже самой мелкой детали в ходе дел. Такое положение особенно благоприятствовало развитию в Павле критического настроения, приобретавшего особенно резкий и жёлчный оттенок благодаря личному элементу, широкой струёй входившему в него, и вместе с тем могло быть тем безусловнее, чем менее лежало в его основании знакомство с практикою и сущностью государственного управления.
Резко осуждая политику своей матери, которая представлялась ему всецело основанной на славолюбии и притворстве, Павел не довольствовался первоначально критикой, а восходил и к некоторым идеям положительного характера, мечтая о водворении в России, под эгидою самодержавной власти, строго законного управления и об ограничении привилегий дворянства, но этим мечтам не суждено было получить сколько-нибудь нормального развития.
Постепенное обострение отношений между Екатериной и сыном повело, наконец, к тому, что Павел замкнулся со своей супругой в гатчинском имении, подаренном ему матерью в 1783 г., и здесь устроил себе особый мирок, во всём отличный от петербургского. Здесь все его заботы и интересы свелись, за неимением другого дела, к устройству так называемой гатчинской армии – нескольких батальонов, отданных под его непосредственную команду, и вопросы об их обмундировании и выучке всецело поглотили его внимание. Милитаризм составил постепенно единственное содержание его жизни, идеи внесения законного порядка в государственную жизнь преобразовались в заботу о строгой дисциплине, охватывающей собою и фронтовую службу, и всю общественную и частную жизнь, и этот трудный, казалось бы, скачок был легко совершён в тесных пределах гатчинского имения.
