- Маша, проснись,- прошептал он.
Она открыла глаза, улыбнулась.
- Это ты?
Уговаривая и подталкивая, он вывел ее на задворки.
...Маша теперь безотлучно находилась при нем, и он уже не представлял, как раньше мог обходиться без ее лучистой улыбки, тихого, невесомого, как тень, присутствия. От нее исходила теплота, он чувствовал это инстинктом и сердцем, но по молодости или же духовной неискушенности объяснить это не мог. Все же ему не было и двадцати лет. Маша радостно выполняла его маленькие поручения, например, утихомирить беспокойную палату или вынести из-под больного судно. Что будет, когда жизнь нормализуется, он не знал, но, странное дело, он и не хотел, чтобы это смутное время кончалось, потому что именно сейчас чувствовал душевное спокойствие. Юрка был счастлив, так как в одиночку справлялся со всей больницей - был директором, главврачом, завхозом и электриком в одном лице. Он падал с ног от усталости, выматывался до кругов перед глазами, но взамен получил бесценное: впервые в жизни он осознал меру своего достоинства, самолюбия - чувств, которых ему не полагалось иметь в детдоме.
Отравляли существование мысли о кормежке. Продуктов никогда не хватало, а тут часть расхитили да еще унесли мародеры под руководством Шрамма.
Воспоминание о докторе вызывало глухую злость. "Наверное, он тоже не совсем нормальный", - в конце концов решил Юра, чтобы как-то объяснить причудливые изменения людей в преклонном возрасте, каковым он считал Иосифа Георгиевича.
"Помочь могут только военные",- после раздумий понял Юрка и отправился в полк. Командира он видел два или три раза, да и то издалека. Представлялся он ему суровым и сухим человеком - однажды Юрка слышал, как подполковник рычал и обкладывал матом потного от страха прапорщика. Тот стоял, выпятив брюхо, и ежесекундно послушно кивал головой. Эта сцена покоробила Юрчика. В его представлении офицеры должны были быть более изысканными и романтичными. И вообще ему не нравилось, когда люди рычали, будто дикие звери. Матом он тоже не ругался, кстати, за это над ним потешались в детдоме.
Маша пошла вместе с ним. Хотел он ее оставить, да она увязалась. В полк они прошли через черный ход - дыру в колючей проволоке. Старший лейтенант, попавшийся им навстречу, объяснил, как найти штаб. Но в здание их не пустил прапорщик-часовой. И они долго бы ждали, если б командир не вышел сам. Он окинул недовольным взглядом юную парочку, спросил:
