– Я занимался этими экспериментами два года назад и чисто случайно обнаружил ложный положительный результат. Я не уверен, удастся ли реконструировать прошлый эксперимент. К тому же я проводил его не на людях. Так что понятия не имею, что получится.
– Но… если у вас получится, то под воздействием этой ложной вакцины анализ крови покажет, будто Кеплер болен тифом, хотя фактически он останется здоровым?
– Надеюсь, что после того, как мы введем Кеплеру безвредный протеус, то через неделю в его крови произойдет реакция и анализ Вейля-Феликса в контролируемой немцами лаборатории покажет, будто он болен тифом. Таким образом, Пиотр, сами немцы официально освободят Кеплера от службы.
– Да это ведь…
– Сейчас я даже не знаю, найдется ли у нас протеус. Все зависит от того, что удастся вырастить из урины старика.
Шукальский высадил священника у его дома и, вернувшись в больницу, прямиком направился к своему кабинету. Он быстро переоделся, убрал одежду, которая была на нем во время визита на ферму Вилка, в мешок для стирки, наглухо завязал его и передал санитару, велев тому продезинфицировать ее отдельно от другой одежды. Затем он снова вышел в зимнюю ночь. На полпути к дому он резко остановился и оглядел тускло освещенную улицу. К нему приближался немецкий солдат с винтовкой на плече и дышал на замерзшие руки. Перемещаясь в силу профессиональных обязанностей по городу в самые разные часы суток, Шукальский привык к этим солдатам и через два года почти не обращал на них внимания. Остановиться его побудило нечто совсем другое.
Он не мог вспомнить, что сказал священник, и это не давало ему покоя. Он не сомневался, что это важно.
Нацистский солдат узнал главного врача больницы и вежливо кивнул. Шукальский, почти не обращая на него внимания, развернулся и пошел в обратном направлении. Ему пока еще не хотелось возвращаться домой.
Он гулял с полчаса, но так ничего и не вспомнил. Он оказался перед одним из двух кинотеатров в этом городе. Поскольку комендантский час еще не наступил, в кинотеатре ярко горел свет и демонстрировали фильмы. Ян посмотрел на цветную афишу. «Biala Sniegowica i Siedem Karzelkow».[18] Он невольно улыбнулся. Это был старый фильм. Он видел его три года назад в Кракове, простояв два часа в очереди за билетом. Здесь его показывали в рождественские праздники, жителям города это доставило большую радость. Ян Шукальский достал один злотый и купил билет.
К его удивлению, в кинотеатре свободных мест почти не осталось. Жители Зофии выкроили один-два часа, чтобы обрести прибежище и радость в этом теплом, темном кинотеатре и послушать язык, который они не понимали. Ян опустился на деревянное сиденье у прохода и уставился на экран. Была уже середина фильма, но это не имело никакого значения. Он пришел сюда подумать, заставить свою непослушную память раскрыть не дававшую ему покоя мысль, которая дразнила его. Он посмотрел на яркие вспышки алого, пурпурного, желтого и ярко-голубого цветов и снова, как и три года назад, подивился гению, мастерству и магии американца по имени Уолт Дисней. И когда через несколько минут семь гномов один за другим возвращались в свой домик с песней, слова, сказанные отцом Вайдой совсем недавно, снова воскресли в его памяти. «Нам не грозит эпидемия?» Глаза Шукальского стали круглыми. Нам не грозит эпидемия?
