— Так вы курите, пожалуйста, — улыбнулась Мадина. — Мне это нисколько не помешает.
— Правда? — обрадовался он. Но тут же покачал головой: — Нет, не буду. Неужели я похож на человека, невоспитанного до такой степени, что он курит в лифте при некурящей даме?
— Не до такой степени, — сказала Мадина. — То есть, я хотела сказать, совсем не похожи!
От этой ее оговорки и от ее смущения оба улыбнулись.
— Вы торопитесь? — спросил он.
— Вообще-то да, — ответила Мадина. — Но, думаю, человек, к которому я иду, меня извинит.
— Смотря зачем вы к нему идете.
— Устраиваться на работу. Но он сам предложил мне прийти, и мы с ним раньше были знакомы… Не по работе, а просто так. Мы с ним довольно непринужденно общались.
— Не придавайте этому значения.
Он коротко, почти незаметно улыбнулся. Мадине показалось, в этой его улыбке было понимание чего-то такого, чего она не то чтобы не способна понять, но просто еще не знает.
— Почему? — спросила она.
Ей интересно было узнать, почему не надо придавать значения такой важной вещи, как непринужденное общение.
— Потому что, если он предложил вам работу, вы с ним вступаете совсем в другие отношения. В них есть определенная субординация. И если вы этого сразу же не поймете, то недолго у него проработаете.
Конечно, он был прав. Но от его правоты Мадине стало не по себе. Она впервые подумала о том, что, в сущности, совсем не знает Никиту, и что он за начальник, понятия не имеет, и чем ей предстоит у него заниматься, и даже чем он сам занимается… Она вдруг показалась себе абсолютной дурой, которая понадеялась непонятно на что и непонятно на каком основании, да еще пришла от этой призрачной надежды в состояние глупейшего воодушевления.
— Я испортил вам настроение, — сказал ее спутник.
В его голосе прозвучали сокрушенные нотки.
— Да нет… — промямлила Мадина.
— Не нет, а да.
— Нет, с чего вы взяли? — сказала она немного тверже.
— У вас глаза изменились. И все лицо.
— Как это?
Теперь Мадина расслышала в собственном голосе удивление.
— Очень заметно. Глаза у вас блестели. Это было красиво. И все лицо от этого как-то даже светилось. А теперь и глаза не блестят, и лицо грустное стало, — расстроенно добавил он.
— Это они просто свет отражали. От лампочки, — улыбнулась Мадина.
Ей совсем не хотелось, чтобы этот человек расстраивался. Даже удивительно — почему? Мало того что он был человеком посторонним и незнакомым, она и разговаривала-то с ним всего несколько минут.
— Но лампочка и сейчас горит, — возразил он.
