Женщина из шелкового мира | страница 32
— А у нас в институте какую-то программу поставили, — объяснила Женька. — И теперь по одному абзацу определяют, что ты списал и откуда. Пришлось самой париться. — Она засмеялась. Ее смех звенел, как бубенчик с ее шапки. — Ну вот, и я на самом деле быстро устала. И решила пойти выпить кофе. А куда? Конечно, сюда. Я и не знала, что ты здесь.
При этих последних словах она ласково потерлась о Никитину руку щекой. Он тут же притянул ее к себе и поцеловал в нос. В этой их быстрой общей ласке было еще больше очарования, чем в Женькином смехе, хотя, когда она смеялась, больше уже, казалось, было некуда.
— Ну, не будем вам мешать, — сказал Альгердас, вставая.
— Вы нам не мешаете, — засмеялась Женька. — Ой, Герди, может, ты мне поможешь с курсовой, а? Через три дня сдавать, а я зависла совершенно.
Смех у нее был просто серебряный.
— Ну давай, — пожал плечами Альгердас. — Только я в ваших архитектурных делах не очень разбираюсь.
— Да там ничего особенного! — воскликнула Женька. — На самом деле обыкновенный дизайн. Я тебе текстик сброшу, ладно? Сильно грузить тебя не буду, я же не зверь. — Она опять улыбнулась своей открытой улыбкой. — Глянешь и скажешь, про что мне дальше писать.
— Ладно, — кивнул Альгердас.
На улице уже стемнело. Ноябрьский вечерний мороз ущипнул Мадину за уши.
«Валяная шапка не помешала бы, — подумала она. — Можно и с бубенчиками».
Ей теперь в самом деле казалось, что она вполне могла бы носить такую же смешную шапку, как у Женьки. Все было возможно в этом легком городе, в этом пронизанном веселыми огнями сумраке, в этой счастливой жизни, которая все длилась и длилась и не собиралась уменьшаться в своем счастье…
— Никита давно знаком с Женей? — спросила Мадина.
Ей хотелось понять, долго ли могут продолжаться такие чудесные, такие чувственные и вместе с тем легкие отношения.
— Да сколько и со мной, — ответил Альгердас. — Ну да, почти столько же. Мы с Нэком месяц были знакомы, а потом Женька появилась. Он сразу преобразился, — хмыкнул он. — Одеваться стал по-другому, стричься. Даже походка изменилась. Вообще совершенно иначе стал выглядеть.
— Моложе? — спросила Мадина.
— Нет, не сказал бы. Даже наоборот: возраст стал заметнее. Не моложе, а бодрее, живее. Алертнее. Ну, и образ жизни изменился, конечно. Крышелазаньем вот увлекся. А то, говорит, раньше, кроме работы, только спать успевал, больше ни на что ни времени, ни сил не оставалось.
— Они вместе живут? — спросила Мадина.