– Понимаю-понимаю, – все еще придерживал он меня за руку, – вам со многим приходится сталкиваться. Вы же специалист по расследованиям.
Я рассмеялся:
– Да, вы правы, не курорт, а настоящая деревня.
Розендорф потянул меня к столу. Одной рукой раскрыл лежащую на нем папку и вытащил оттуда несколько разных номеров моей газеты:
– Вот весь персонал санатория запоем читает вашу «Алюминиевую смерть». Во внерабочее время, разумеется. Но практически все – от садовника до Инессы. И я тоже, знаете, ни одного номера не пропустил. Очень, очень интересно и, главное, правильно пишете. Ваш главный редактор, наверное, очень вами доволен?
– Наверное, раз вот отдыхать к вам послал.
Розендорф снова спрятал газеты в папку одной рукой:
– Конечно, обидно, что в нашей стране такое творится. Так что, если я смогу внести свой посильный вклад в борьбу с еще какой-нибудь напастью, смело обращайтесь. Всегда помогу вам в вашей, наверняка, так же нелегкой работе. В любое время. И, заметьте, совершенно безвозмездно.
– Спасибо. Буду иметь в виду.
Он наконец-то отпустил мою руку, и я покинул его кабинет.
– Уф, – потер лоб и недоуменно пожал плечами.
После разговора с Розендорфом я вернулся в номер и, сделав по нему пару шагов, остановился. Было такое ощущение, что кто-то побывал у меня в гостях. И это была не горничная, чьи аккуратные руки никогда не прикасались к моим личным вещам. А тут явно кто-то рылся в шкафу с одеждой, двигал сумку.
И кровать заправлена абы как. Я это заметил просто с полувзгляда. Когда-то живущая со мной Вероника пыталась научить меня по утрам тщательно заправлять кровать: подтыкать, натягивать, разглаживать… Вероника ушла, так и не добившись желаемого результата. Но я намертво запомнил, как выглядит кровать, заправленная заботливой женской рукой.
Кажется, и матрас несколько сдвинут со своего места. Искали под ним? Тетрадку? Хорошо, что она была со мной.
Я присел и задумался на несколько минут. Что это значит? Что делать с тетрадью?
На долгие раздумья времени у меня не было – мы договорились с Анной поиграть с утра в бадминтон – что-то у нее сегодня в графике процедур изменилось. Она обещала разгромить меня в пух и прах:
– Знаешь, как я в институте играла. Это тебе не волейбол, в бадминтоне все сложнее.
Я, конечно, с ней согласился:
– Да, разумеется.
Она хитро глянула на меня:
– А еще у меня такая спортивная юбочка…
– Так я тогда только на нее смотреть буду и точно проиграю.
– В сухую…
Пора идти.
